Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена

Секретарша постучала в дверь кабинета.

– Лона Штерн!

Манштайн, как будто и не спал, ответил бодрым голосом:

– Пусть проходит.

В кабинет легкой походкой вплыла красивая блондинка. Не каждому природа отваливает в такой мере от своих щедрот. Широкие бедра, высокая грудь, тонкий стан, идеальные линии ног. На Востоке, про таких, говорят – утренняя заря.

– Добрый день господин полковник!

– Проходите Лона. У нас нет времени. Сегодня в конце дня вы вылетаете в Москву, а далее, как повезет. Думаю на Кавказ.

На лице Лоны Штерн застыл немой вопрос. Она привыкла к парадоксальным решениям шефа, смысл которых трудно было сразу уловить и лишь по прошествии определенного времени выяснялась их гениальность. Шеф, Фридрих Манштайн никогда не мелочился. Он оправдывал имя своего великого предка, смотрел на века вперед, мерил расстояния не семимильными шагами, а градусами на глобусе, ход делал не пешкой, а ферзем. Лона знала, что если ее экстраординарно куда то посылают, то за этим будет стоять большая игра, большая политика. Она супер-агент мирового класса, находилась в золотом запасе, но вот и ее день настал. Как она проявит себя?

– Я готова выслушать ваш приказ, – коротко сказала Лона. Манштайн показал ей место, за столом переговоров, и сам сел напротив. Он связался с секретаршей по громкоговорящей связи и грозно спросил:

– Элеонора, где Конрад, почему мы должны его ждать? Где этот бездельник, черт бы его побрал?

Из приемной раздался голос заместителя.

– Я здесь!

– Он давно ждет вас.

– Пусть заходит! – смилостивился Манштайн.

В кабинет твердой, решительной походкой вошел заместитель по оперативной части, майор Конрад Ман.

Не обращая внимания на шефа, он стал раскладывать на столе бумаги.

– Итак, что нам известно… – Конрад поднял глаза на Манштайна, скептически смерил его с ног до головы, а затем с ехидцей спросил: – Господин полковник, надеюсь, в отличие от бездельника, вы рассказали Лоне Штерн, в чем будет заключаться ее задача?

– В общих чертах! В общих чертах! А теперь любезный, попрошу вас, наполните мои стратегические указания конкретикой. И не задавайте мне глупых вопросов.

Конрад Ман отбил выпад начальства.

– Это уточняющие вопросы. В виду дефицита времени, как вы изволили выразиться, мне…

Полковник Манштайн перебил его.

– К вашему сведению мой дорогой, я не выражаюсь, а всегда четко и ясно излагаю мысли. Конгениальные мысли. И не надо смотреть на меня такими несчастными глазами, не дождетесь Конрад… Докладывайте, что вы там накопали в развитие моей блестящей идеи.

Любой, кто бы посмотрел на них со стороны, подумал, что сотрудники заигрались. Ничего подобного. Шутливым обращением и пикировкой, они оба снимали излишнее напряжение, сопутствующее началу каждой операции. Собственная психологическая разработка Манштайна. Один полюс он – гений всех разведок мира, и другой полюс – его, не хватающий звезд с неба заместитель Конрад Тринадцатый. Так это несчастливое число тринадцать и приклеилось к его заместителю, после того как он на спор выпил тринадцать кружек пива. После этого надо было еще выдержать полчаса на месте.

И второе конспиративное имя получил Конрад после этого пари – Конрад Метеор. Он взял в руки один из разложенных на столе листков.

– Позвольте, сначала я нарисую общую картину, так сказать подам на блюде собаку, а потом можно будет задавать вопросы, искать на ней блох.

Манштайн сдвинул брови, что означало, снимающая стресс психологическая прелюдия к докладу окончена, ждем сам доклад. Иначе, если его заместителя не одернуть, он начнет демонстрировать, как хвост крутит собакой. За своей спиной Конрад Метеор с подачи шефа имел и третью кличку, собственный тотем – Хвост Собачий. Как-то, будучи в раздражении он воскликнул:

– Где этот хвост собачий?

Секретарша спросила:

– Кто?

– Мой заместитель Конрад!

Так и приклеилась намертво, с подачи шефа к Конраду кличка – Хвост Собачий. Хотя Конрад считал, что голова в отделе, только у него. Узнав, что ему отвели другую часть тела семейства псовых, он тяжело переживал. Разве можно с таким ярлыком сделать успешную карьеру в стенах родного учреждения? Нет, конечно! Вот если бы шеф назвал его: Соколиный Глаз, Мертвая Хватка, Стратег, Тактик, ну, в крайнем случае – Наполеон.

Но нет, кличка «Наполеон» была у самого шефа. Конрад просто приходил в ярость из-за несправедливости судьбы. За что Манштайна считают Наполеоном, за то, что он целый день крутит у себя в кабинете глобус? Как-то он осмелился и спросил шефа, что означает это ежедневное магическое верчение уменьшенной копии земного шара?