Дарья Донцова - Стриптиз Жар-птицы

Расторгуева вспомнила звук «ба-бах» и решила, что из окна упал матрас, который Дана положила на подоконник для проветривания. Но потом вгляделась, приблизилась вплотную к куче и… едва не лишилась чувств. Не чуя под собой ног, Вера ринулась домой, к ожидавшему ее Глебу.

Вместе они придумали нехитрый план. Грибков сказал:

– Сиди дома и молчи. Небось Дана уже покойница, шантажировать нас больше не сможет.

Но Вера, при всем своем хамстве женщина жалостливая, закудахтала:

– А вдруг она живая и сейчас от боли мучается? Надо «Скорую» вызвать.

– Дура! – зашипел участковый. – Знаешь, как у нас заведено? Кто тело нашел, тот автоматически под подозрение попадает! И как ты объяснишь, зачем к ней в сад поперла?

– Сахару одолжить! – выпалила Вера.

– Так чего кралась? Почему не через центральную калитку двинула?..

– Минуточку! – остановила я Расторгуеву. – Ты вошла через какой-то боковой вход?

– Ну да, – подтвердила Вера. – Не хотела светиться, вот и обошла дом вокруг. Вроде в лес направляюсь, а сама шмыг… У Гарибальди сзади в заборе решетка сломана. Меня никто не заметил. Ну а потом Глеб про простыню придумал.

– Не лучший вариант, – отметила я.

– Времени мало было, – буркнул он.

– А теперь вспомни, – повернулась я к Вере, – телефон около Даны лежал?

– Понятия не имею, – жалобно протянула Расторгуева. – Мне он без надобности!

– Там ничего не было рядом? – не успокаивалась я.

Глаза Веры округлились.

– Не видела я! И не взяла бы! Очень страшно было!

– А где письмо с требованием денег, которое тебе шантажист прислал?

– Я его сожгла! – прошептала она. – Такое не хранят.

– Никто из жителей деревни не жаловался вам на вымогательство? – спросила я у Глеба.

Грибков поднял брови домиком.

– Нет. У нас в основном чепуха всякая: выпили – подрались. Халат у бабы Клавы с веревки сперли. Кому старье понадобилось? Небось ребятишки баловались. Я Оксану Решеткину подозреваю – ей двенадцать лет, а хуже допризывников пьет. Родительское горе.

– А мать у ней кто? – уперла руки в боки Расторгуева. – Настоящая проститутка! Ей денег даже не платят, задарма с мужиками спит!

Я поразилась аргументам Веры: доступная женщина как раз получает мзду за пользование ее телом. Затем я переспросила:

– Значит, жалоб на шантаж не поступало?

– Нет, – подтвердил участковый.

– И Настя, учительница, к вам не подходила?

Глеб оттопырил нижнюю губу.

– Она же с собой покончила.

– Знаю! Но до этого она у вас не показывалась?

– Нет, – изумился участковый и выхватил из кармана запиликавший мобильный: – Да! Где я? У Расторгуевой. Зачем? Сижу с ней и с писательницей Виоловой. Ща она тебе словечко скажет… Виола, пожалуйста! Жену Наташей зовут.

Заискивающе улыбаясь, Глеб сунул мне в руку липкую трубку. Преодолев брезгливость, я поднесла ее к уху и, ощущая запах чеснока, воскликнула:

– Наташенька? Это Арина Виолова, для вас просто Вилка!

– Здрассти, – прозвучало в ответ.

– Извините, что задержала вашего супруга.

– Ничего, у него ненормированный рабочий день.

– Хотела кое-что узнать об ужасном происшествии с Даной. Она моя близкая подруга.

– Очень сожалею о случившемся. Надеюсь, Даночка поправится, – вежливо сказала Наташа.

– Спасибо за добрые слова.

– Заходите к нам чаю попить.

– Непременно, благодарю за приглашение.

– Буду рада вас видеть.

– Взаимно, до скорого, – прочирикала я и вернула мобильный Глебу.

– Козел! – прошипела Вера. – Подкаблучный пузан!

– Я пойду? – спросил участковый. – Супруга нервничает.

– Ступайте, – кивнула я.

– Если понадоблюсь, звоните, – бросил уже на ходу участковый и убежал, как вороватый кот, за которым гонится с веником разъяренная кухарка.

– И отчего ко мне вечно дерьмо липнет? – поинтересовалась Вера, проводив любовника взглядом. – Только пьяницы, уроды и идиоты. Ни одного нормального мужика за всю жизнь! А ведь вроде я не косая, не хромая, не горбатая…

Я сделала вид, что не услышала риторического вопроса. Да и как ответить на него? Сказать правду, мол, подобное притягивает подобное?

– И что теперь со мной будет? – задергалась Вера. – У нас тут слухи птицами летают! Ой, голова болит, сил нет, прямо отваливается… Давление замучило, я ж полный инвалид. Не смотри, что по возрасту еще не старая, вся гнилая! А откуда здоровью взяться? В детстве отец у нас с мамкой валенки пропил, я ноги застудила. Легко ли зимой в калошах? Теперь Колька квасит… И за какие прегрешения меня в тюрьму засаживать? За Глеба? Миленькая, ты уж никому не рассказывай, мы ж ничего плохого не делали… Ща покажу тебе записи про свои болячки, все как на ладони увидишь!