Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

Округлившимися глазами он посмотрел на меня. Одновременно мне в голову пришла та же мысль. Некоторое время мы, молча, смотрели друг на друга, затем я безнадежно махнул рукой и поднялся со стула:

— Пропадай моя телега!.. Ничего другого не остается! Попробуем! Разумовский вынул бесполезную теперь кассету из ячейки магнитофона, повертел ее в руках, словно увидел впервые, сунул в многочисленные складки рясы и весело подмигнул мне…

— Михаил Семенович? — уточнил я в телефонную трубку. — Как хорошо, что вы уже подключили телефон. Как ремонт квартиры? Закончили?

— Кто это? — спросил Копылов.

— Я заходил к вам недавно. По поводу одной старушки. У нас еще были разногласия с вашим… э-э-э… дворецким.

— Что вам еще нужно? По-моему, все, что вы хотели сказать, уже сказали.

— Не все. У меня подготовлена новая речь, куда красочнее недавнего пролога. У меня в руках сейчас находится кассета, которая вас интересует. Алло?. Куда вы пропали?

— Я вас слушаю, — отозвался Копылов после продолжительного молчания. — И что вы хотите от меня?. Впрочем, это не телефонный разговор. Почему бы вам не прийти ко мне в гости? Если не ошибаюсь, вам у меня нравилось, а не виделись мы давно… Скажем, часика в три?.

— Я тоже по вам соскучился, — улыбнулся я. — В три буду у вас. Чаем напоите?

— Обязательно.

— Просто исполнение желаний. С детства мечтал о светском рауте с чаепитием, интеллигентном собеседнике и вышколенном дворецком… Ведь чай будет подавать дворецкий?

— А вы злопамятны, — хохотнул в трубку Копылов. Будет.

— Тогда до трех, — простился я И повесил трубку.

— Крепкие у мужика нервы, — обернулся я к Разумовскому. — В считанные секунды оправился от удара.

— При его деятельности слабых нервов вообще быть не может, — резким ударом он переломил кассету о колено и выбросил в мусорную корзину. — До трех времени немного, пора выезжать, опаздывать на званый прием — правила плохого тона.

— Мы не только не опоздали, но и прибыли на пять минут раньше установленного срока. Когда мы только подходили к знакомой железной двери, она приветливо распахнулась перед нами.

— Проходите, пожалуйста, — вежливо пригласил «дворецкий». Его лицо было сведено судорогой, которая должна была означать радость и радушие. — Вас ждут.

Ремонт в квартире действительно был уже закончен. Удивляли не столько сроки, в которые он был произведен, сколько качество, необычайно высокое для такого сжатого отрезка времени. Я снова вспомнил нищенскую обстановку обычных квартир и вздохнул.

В просторном кабинете, уставленном аппаратурой и кожаной мебелью, нас встретил Копылов. На лице его сияла гостеприимная улыбка, которая тут же сползла, едва он увидел входящего Разумовского. Было видно, что он пытается вспомнить, где он видел это уже знакомое лицо. Потом вспомнил, и укоризненно покачал головой:

— А я-то гадал, как мне умудрились «жучки» поставить? Едва своих подозревать не начал… Итак, я прошу вас располагаться поудобнее, и все мое внимание в вашем распоряжении. Насколько я понимаю, передо мной офицеры ФСБ?

— Отнюдь нет, — признался я. Нас можно назвать представителями той обиженной стороны, про которую я говорил вам в нашем первом разговоре.

— Понимаю, понимаю, — закивал Копылов. — Ноне беспокойтесь, нас никто и не слышит. Записывать что-либо не в моих интересах, особенно учитывая цель вашего визита. Что же хотят офице… представители обиженной стороны в обмен на возвращение кассеты?

— Возвратить мы ее не можем, удрученно сообщил я. — Она останется у нас. Но не отчаивайтесь, даю вам слово, что ее никто и никогда не увидит.

— Что я должен сделать? Только поймите меня правильно: в силу понятных вам причин я не смогу активно… сотрудничать с вами… Может быть, разовая информация? Или хотя бы наиболее значимая? Мне не хотелось бы подписывать какие-либо бумаги. Вы знаете: сегодня они секретные, а завтра… Но уверяю вас, мне можно верить, я…

— Но ни контакт, ни тем более активное с вами меня не интересует. Мы представляем сторону…

Копылов нахмурился и резко поднялся из-за стола:

— При всем уважении к вам и прекрасно осознавая, что в этой игре я — проигравшая сторона, я не намерен выносить ваших оскорблений. Я — крупная фигура, и вы заинтересованы в контакте со мной. У меня есть достоинство, и я вполне могу отказаться от контакта именно с вами, и вашему начальству придется присылать других офицеров. Да, я пойду на это, если вы не прекратите свои издевательства!