Лиза Лутц - Семья Спеллман расследует…

– Мы все каждый день с кем-нибудь договариваемся. Некоторые переговоры подразумеваются сами собой. Например, когда ты приходишь в магазин и даешь продавцу доллар, чтобы купить шоколадку, обе стороны соглашаются на этот обмен. Но ты всегда можешь сказать: «Я заплачу за нее пятьдесят центов», а продавец всегда может ответить «да» или «нет». Это называется переговоры, процесс поиска соглашения. Понимаешь?

– Кажется.

– Давай договоримся о чем-нибудь?

– Давай.

Дэвид подумал над темой переговоров.

– О'кей, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты постриглась.

Поскольку Рэй больше года не была в парикмахерской, это предложение поступало уже не раз. Сестрица неизменно отвечала, что пострижется сама. В результате нам мозолили глаза ее секущиеся кончики и кривая челка. Для Дэвида – прирожденного денди – такое зрелище было просто оскорбительно.

Рэй порядком надоели его настойчивые просьбы, и она резко ответила:

– Мне. Не. Нужна. Стрижка!

– А если я дам тебе доллар?

– Я дам тебе два, чтобы ты заткнулся.

– Пять.

– Нет.

– Десять.

– Нет.

– Дэвид, по-моему, это неправильно, – вмешалась мама.

Но Дэвид не мог остановиться:

– Пятнадцать.

На этот раз перед тем, как Рэй сказала «нет», возникла недолгая тишина.

Дэвид, почуяв, что она сдается, нанес решающий удар:

– Двадцать. И можешь не менять прическу, просто подровняйся.

Рэй, сообразительная не по годам, спросила:

– Кто платит за стрижку? Это как минимум пятнадцать долларов.

Дэвид посмотрел на маму.

– Договаривайся сам, – сказала та.

– Хорошо. Двадцать долларов тебе и пятнадцать за стрижку. Решено? – Дэвид протянул сестре руку.

Рэй требовалось мое одобрение.

– А как же чаевые? – спросила я.

Она отдернула руку.

– Чаевые?

– Ну да. Для парикмахера.

– А… Точно. Как же чаевые?

Дэвид бросил на меня раздраженный взгляд и из старшего брата превратился в безжалостного юриста.

– Сорок баксов. Забирай, или предложение снято.

Рэй опять посмотрела на меня. Терпение Дэвида подходило к концу, поэтому я уступила:

– Бери, а то откажется.

Они пожали друг другу руки, и Рэй перевернула свою ладошкой вверх. Дэвид с довольным видом протянул ей сорок баксов: он сумел объяснить сестренке, в чем состоит его работа.

Урок о переговорах запомнился Рэй. Ой как запомнился. Она поняла, что даже простое соблюдение гигиены может приносить ей деньги. Примерно полгода она чистила зубы, мыла голову или принимала душ только тогда, когда доллары покидали наши руки и попадали в ее. Однажды после короткого семейного разговора мы с родителями решили, что пора положить этому конец. Через три недели Рэй наконец осознала, что на мытье собственной головы карьеры не сделаешь.

Рэй, 12 лет

Зимой, когда сестра училась в седьмом классе, у нее завелся враг. Его звали Брэндон Уиллер. О начале их войны мало что известно: Рэй ценит свою личную жизнь не меньше меня. Брэндон перевелся в их школу осенью того же года и уже через пару недель стал чуть ли не самым популярным мальчиком в классе. У него была чистая кожа, он успевал по всем предметам и занимался спортом.

Рэй не имела ничего против новичка до тех пор, пока на уроке литературы Джереми Шуман не прочитал вслух отрывок из «Гекльберри Финна». Брэндон тут же блестяще спародировал его заикание. Класс просто ревел от смеха, а Брэндон добавил пародию на Шумана в свой излюбленный список воспроизведения. Прежде Рэй не особо жалела его жертв (рыжего шепелявого мальчика, хромую девочку в очках с роговой оправой и косоглазую учительницу). Да и с Шуманом она не дружила. Но по какой-то неясной причине эта выходка задела ее за живое, и Рэй решила покончить с уиллеровскими издевательствами.

Сперва она атаковала его анонимно. Брэндон получил записку, в которой говорилось следующее: «Отстань от Джереми или очень, очень пожалеешь». На следующий день Рэй увидела, как Уиллер подкарауливает Шумана за углом, видимо, подумав, что тот сам ему написал. Тогда моя сестра призналась, что аноним – она. Уиллер разболтал всей школе, будто Рэй и Джереми – парочка. И хотя это взбесило Рэй, она держала себя в руках и продумывала месть. Бог весть откуда ей стало известно, что Брэндону не двенадцать лет, а четырнадцать и он второгодник. Как только парнишку в очередной раз прилюдно похвалили за отличную учебу, Рэй распространила по классу слух, что его «пятерки» – дело практики, а вовсе не ума или таланта.

Последовало несколько коротких перебранок между сестрой и четырнадцатилетним семиклассником. Брэндон вскоре понял, что словесно Рэй не одолеть, и прибегнул к единственному оружию, которое знал. Сестренка всегда больше смахивала на маму, чем на папу: тогда, в двенадцать, в ней не было и пяти футов роста. Она умела быстро бегать, однако порой, сами понимаете, далеко не убежишь. Увидев на ее руке след от «крапивы», я предложила помощь. Рэй отказалась. А на следующий день пришла домой с фингалом – «играли в вышибалы». Я снова предложила свои услуги. Сестренка заверила меня, что все в порядке. Но у меня возникло чувство, что постоянные издевательства в школе скоро ее сломают.