Людмила Ситникова - Не откладывай убийство на завтра

– Где мой кофе? – Серебрякова вопросительно обвела взглядом присутствующих.

– Какого черта сейчас…

– Костя, ты прекрасно знаешь, перед тем, как начинать работу, я должна выпить чашечку кофе.

Ручкин сжал кулаки, жилка на его лбу запульсировала быстрее.

– Кофе актрисе! – заорал он так громко, что Копейкина подпрыгнула на месте.

– У вас всегда такой сумасшедший дом или просто сегодня день неудачный? – спросила Катка, подойдя к Татьяне.

– Сумасшедший дом? О чем ты, подруга, нормальная рабочая атмосфера, все тихо и мирно.

– Мирно? Интересно, а что происходит на площадке, когда…

Она не успела договорить, помешала Нателла. Даже под толстым слоем грима было заметно – лицо Стальмаковой пылает от гнева. Приблизившись к Татьяне, актриса завизжала:

– Это ты сделала, маленькая сука! Я знаю – это ты!

Отойдя чуть в сторону, Карпова с невозмутимым видом пожала плечами:

– Не понимаю, о чем речь?

– Ты все прекрасно понимаешь, дрянь! – распалялась Нателла. – Ирка видела тебя в моей гримерке.

– В твою гримерку я не заходила.

– Ложь! Наглая ложь, ты прошмыгнула туда, когда я разговаривала с Максом.

– В чем дело? – Голос Ручкина перекрыл визг Стальмаковой.

– У нее спроси, – Нателла сверлила Таньку испепеляющим взглядом.

Марина подошла к Стальмаковой, пытаясь успокоить актрису:

– Нателла Леонидовна, не надо…

– Отойди от меня! Я этого так не оставлю, ты пожалеешь!

Наблюдавшая за истерикой Стальмаковой Лилиана явно получала большое удовольствие.

– Нателла, Татьяна, прекратите склоку! Карпова, быстро займи свое место, Нателла, иди… успокойся.

– Ты пожалеешь! – прошептала Стальмакова и убежала.

Серебряковой принесли кофе.

– Сколько раз можно повторять, я пью холодный кофе!!! Неужели трудно запомнить?

– Лилиана Всеволодовна…

– Не хочу ничего слышать, – она знаком показала ассистентке Марине отнести напиток в гримерку.

Устроившись на диване, Серебрякова кивнула:

– Я готова.

– Грехи мои тяжкие, – Константин возвел руки к потолку, – эти бабские склоки меня доконают!

Татьяна села на диван рядом с Лилианой.

– Так… тишина на площадке.

Марина жестом показала Катарине взять поднос. В ту же секунду перед ее носом щелкнула хлопушка.

– Мо-о-о-тор! Начали!

Копейкиной не раз приходилось слышать о боязни камеры, но она и не предполагала, что страх перед объективом настолько велик. Тело ее окаменело, ноги начали подгибаться, в голове словно застучали стальные молоточки, кровь прилила к вискам. Застыв на месте, Катка попыталась шагнуть, но ноги не слушались, казалось, ее конечности накрепко прибили к полу десятисантиметровыми гвоздями.

Марина интенсивно размахивала руками.

– Стоп! – Константин вскочил с кресла. – Послушай, Катя…

– Ката.

– Да мне по фигу, как тебя зовут, хоть Дездемона фон Штрахцигель! Какого хрена стоишь, ты слышала команду – «мотор»?

– Да, но я вдруг…

– Никаких вдруг, после слова «мотор» начинай переставлять свои бревна, ясно?

Копейкина кивнула, пытаясь справиться с внезапно подступившей тошнотой. Ей стало очень жарко, лицо запылало.

– Приготовились, – возвестил Ручкин.

Снова противная хлопушка замаячила перед глазами.

– МОТОР! Начали!

Стараясь не уронить поднос, Катка сделала первый шаг. На подносе покоилась маленькая чашечка, но от страха ей казалось, что она несет пудовую гирю. Руки так и норовили подвести хозяйку. Наконец, приблизившись к столику, Копейкина пролепетала:

– Не желаешь кофейку, Танюш?

– Стоп! Стоп! Стоп! Ты что несешь, мать твою так-растак, какая Танюша, какой кофеек? Решила поиздеваться?

Катарина закрыла глаза.

«Боже, от волнения я все перепутала, я забыла, как зовут героиню Татьяны!».

– Константин Вольдемарович, бога ради, простите, я забыла текст.

– Текст забыла… ты голову забыла, вернее, у тебя ее никогда не было. Какой, к чертям собачьим, текст, два слова? Ты не в состоянии запомнить два простых слова?

«Четыре, я точно помню, что должна произнести четыре слова».

– Ваш кофе, Наталья Евгеньевна! – орал режиссер. – И все! От тебя больше ничего не требуют! Запомни, не кофеек, а кофе, и не Танюша, а Наталья Евгеньевна! И – «не желаете», черт возьми, а просто – «ваш кофе»!

– Извините.

– Катка, все будет хорошо, – подбодрила Карпова.

Единственным желанием Копейкиной было бросить ненавистный поднос и бежать. Бежать со съемочной площадки куда угодно, лишь бы не видеть всех этих людей и, главное, режиссера, которого она уже ненавидела.