Александра Антонова - Продавец фокусов

– Почему продаешь? Может он с дефектом?

– Больше не нужен, – потупилась я.

Ребята уважительно посмотрели на дерево.

– Сколько хочешь? – подошли мы к самому деликатному моменту.

Я еще раз оценила габариты посетителей и вспомнила, что Христос велел делиться.

– Оплата по факту, через месяц, десять тысяч долларов. Но гарантий не даем, – смело объявила я, пребывая в полной уверенности, что больше никогда этих покупателей не увижу, и оплачивать Любашин фикус мне придется из собственного кармана.

Ребятки обрадовались и попросили написать подробную инструкцию применения. Я устроилась за кухонным столом и на тетрадном листочке в клеточку вывела основные пункты по уходу: использовать только в оранжереях и зимних садах, обращаться ласково, поливать один раз в неделю, не допускать прямого попадания солнечных лучей, протирать листья мокрой губкой один раз в две недели.

На кухне мне хорошо было слышно, как братки продумывали стратегию и тактику транспортировки фикуса, выдавая при этом на-гора матерные виртуозности такой плотности на кубометр объема, что даже Лаврентий Палыч не выдержал и покинул излюбленное кресло.

Ребятки вызвали по мобильнику сотоварищей с грузовиком-трехтонкой на подмогу. Выпучив глаза и налившись краской от натуги, им удалось с третьей попытки оторвать кадушку от пола. Во время выхода на лестничную площадку, новые владельцы "черного принца" исполнили несколько замысловатых телодвижений, напоминавших страстный танец «ламбада». Один из них пыжился под кадушкой, а другой – бережно поддерживал могучий ствол. Вынос дерева состоялся при значительном скоплении народа. Счастливые обладатели экзотического растения создавали такой шумовой эффект, что все население подъезда вывалило из квартир, в надежде полюбоваться на свадьбу, похороны или драку, на худой конец.

Любашина квартира располагалась на третьем этаже в добротном доме сталинской постройки. Этажи – высокие, полноценные, поэтому все шесть маршей лестницы ребятки преодолели в несколько приемов. Не обошлось и без травмы.

Где-то на уровне второго этажа кадушка выскользнула из рук носильщика и угодила тому по ноге. Стены дома содрогнулись от мощного потока междометий.

Соседи сочувственно качали головами и цокали языками. Я руководила выносом, но издалека, с интервалом в лестничный пролет. Голосом школьницы я робко просила сверху:

– Мальчики, осторожнее. Он очень нежный!..

Мои пожелания, как писк комара, терялись в утробных возгласах и раскатах громоподобных комментариев, метавшихся между стенами подъезда.

Гурьбой мы вывалились во двор, куда уже въезжал солидный самосвал, по самую крышу заляпанный строительной грязью. Еще "двое из ларца, одинаковых с лица" выскочили из кабины и под дружные переборы редких по силе убедительности неологизмов загрузили фикус в кузов. Забыв попрощаться, вся компания покинула двор, лишив соседей бесплатного развлечения.

Я вернулась в Любашину квартиру и оценила урон, нанесенный эмоциональными покупателями: покосившаяся люстра, сорванная со стены вешалка с вещами, а в целом – неплохо. На месте, где стоял "чертов баобаб", паркет просел и почернел, между деревянными плашками виднелись какие-то отростки, как будто дерево пустило корни через кадушку.

Лаврентий Палыч усердно намывал гостей, сидя в кресле. Я погрозила ему пальцем:

– Товарищ Берия, следует соблюдать осторожность в вопросах гостеприимства, особенно, в отсутствие хозяев. Не будем шутить шутки с такими вещами, народ нас не поймет…

Зная, что Любашино свидание может затянуться до утра, я задала баночного корма коту, и с чувством выполненного долга вернулась к себе, на четвертый этаж.

Моего отсутствия баба Вера не заметила. Из ее комнаты доносились выстрелы, крики и душераздирающие стоны – по телевизору показывали очередной боевик. Вот, удивительное дело, баба Вера всю жизнь проработала библиотекарем, более мирной профессии и не придумаешь. Она всегда отличалась ровным, приветливым характером. Однако на старости лет воспылала страстью к кинофильмам, изобилующим насилием и кровавыми разборками. Ее невозможно было оторвать от телевизора во время передачи "Дорожный патруль", а слушать предпочитала блатные песни по радиостанции «Шансон». Трудно представить, что могло быть общего у худенькой старушки в байковом девчачьем халатике, с седыми волосами, забранными в пучок на шее, и в очках, душки которых замотаны изоляционной лентой, и хриплоголосых певцов, исполнявших тюремную лирику под трехаккордный аккомпанемент.