Елена Кассирова - Кремлевский фантомас

«Мужик – я, баба – Рахманов», – понял Костя.

– Нет, не эти. Раньше.

– С утречка-бля.

– Кто?

– Мужик-бля и баба.

– Какие?

Бомж окреп от лимонада и описал подробнее:

– Мужик мелкий, чернявый. На спине белая го-вешка.

– А баба?

– Баба ораньжевая, с хвостом.

«Мужик – Катька: стриженая, с найковской рогулькой. А баба в оранжевой робе – неужели опять Рахманов? Ну и делец. Сколько же в день он имеет с носа? Но зачем ей туннель?»

В редакции в четверг Касаткин сидел безвыходно. Что он тюкал на компьютере, не помнил. Еле дождался конца рабочего дня.

Вернувшись домой, Костя позвонил Рахманову.

– Михаил, с кем ты спускался до меня у Карла-Марла?

– Ни с кем. До тебя я там не был. Я ходил под Моссоветом. Они на меня бочку катят. Хотел я им доказать кое-что.

– А может, кто из твоих ребят?

– Мои со мной. А что?

– Да наших спускал вчера кто-то.

– Развелось диггеров, японский бог.

Вечером Костя курил на подоконнике. Вчера и сегодня – сороковины няни Пани и Порфирьевой. Души их прощаются с нами.

– Упокой, Господи, души раб Твоих, Пелагеи и Розалии, – забормотал Костя. – Прости им согрешения, вольныя и невольныя.

Костя перекрестился.

Он и сам не знал, что именно его мучило: опасность или неизвестность.

В принципе, ничего страшного. На службу Катя звонила.

Просто неприятно, что у Кати обнаружилась своя жизнь.

Возможно, поэтому атмосфера в доме тоже казалась неприятной.

Внизу по двору кружил Вилен. Виле, видимо, было тоже тревожно. Ему не спалось.

А дело, скорее всего, именно в атмосфере. То сухо, то дождь. Виновны в этой Костиной тревоге геомагнитные вихри.

«Вихри враждебные веют над нами», – раздалось из чьей-то форточки. Ностальгировал очередной старец.

«Они воюют с ворчунами», – почему-то вспомнил Костя старого лагерника Кусина.

Костя дал бабушке три ночные таблетки и улегся.

Все эти вихри – ложь. И «Варшавянка» – всего-навсего украденный Кржижановским «Марш зуавов», музыка Вольского, слова Свенцицкого.

15-го утром в Митино. Записка на Катиной двери белеет.

Ну, ладно, пятница. Мучиться два дня. Сказано: Катя Смирнова выйдет на службу в понедельник.

Касаткин вихрем в редакцию.

Борисоглебский с Паукером в отпуске.

Костя с Викторией Петровной сдавали воскресный номер.

В час дня Виктория вышла, а Костя достал чипсы и пепси и получил идиотский е-мэйл:

«Смирнова – заложница. Освобожу в обмен на статью. Дашь материал в воскресенье семнадцатого. Напишешь, что я – хозяин Кремля. Творческих успехов. Твой Фантомас».

Недельная круговерть лишила Касаткина чувства юмора. Костя не удивился и не засмеялся. Он сказал, конечно: «Что за дичь!» – но жевать перестал. И пакет с баночкой он отодвинул.

Касаткин начал составлять заказанную Фантомасом заметку тотчас, словно ждал и дождался команды.

Значит, потому и мутило его все дни.

Разумеется, по е-мэйлу часто приходили послания идиотские. Шутников-читателей пруд пруди. Но чуткий Костя чувствовал, что история с Фантомасом получит продолжение. Касаткин сам виноват. Фантомас был нагл и празден, а Костя бросил хулигану вызов своими «версиями».

Катина брошечка пахла дерьмом. Костя помыл ее «Сейфгардом». Теперь она пахла приятно мылом и все равно дерьмом.

Но главную опасность Касаткин усмотрел в «пожелании творческих успехов».

И еще было ощущение, что Фантомас – поблизости. Словно Блавазик и К° занимались столоверченьем и вызвали чей-то знакомый дух.

Нет, никаких столоверчений. Обратимся к фактам.

Подонок затащил куда-то Костину девушку. Что ж, террор – средство самое простое.

Негодяй амбициозен. Он рвется к власти. К Кремлю. Он использует касаткинскую газету для саморекламы. Пресса – тоже верный путь к успеху.

Вошла с обеда Виктория.

– Поели? – машинально спросил Костя.

– Нулевой клубничный йогурт «Виталиния». Я худе-е-ею. – Виктория посмотрела на Костю нежно.

Костя уткнулся в стол.

Искать яйцеголового типа некогда. Адрес июньского е-мэйла Касаткин уже искал. В том самом промхиммаше Костю вежливо осадили: тысяча компьютеров, извините.

Остаются считанные часы. Завтра номер уйдет в типографию. Уступить негодяю и написать заметку необходимо. Паня с Розой тоже казались вечными.

Касаткин закусил губу и напечатал заголовок в борисоглебском духе: «И последние станут первыми». Усмехнулся. Стер. Напечатал: «Хозяин Кремля». Положил кулаки на стол, раздвинув локти. Чипсы на краю стола и банка упали.