Люда и Игорь Тимуриды - СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

С этой стороны поезда я увидела в свете своей горящей машины старый памятник на постаменте. Трое детей. Что-то делают на троих с собакой. Так мне показалось. Несколько серых гипсовых детей, странно наклоненных в стороны от центра скульптуры, будто они здорово под хмельком. У них явно не было матери.

Пылающая машина, у которой отказало рулевое управление, тормоза, двигатель, стекла, и вообще что только можно, докатилась почти до вагонов, за которыми начинались громадные пустые кубические здания.

Склады – сообразила я, истерически выкидывая из катящейся по инерции машины чемоданы, и еле успев выпасть сама. Прежде чем она рухнула в какую-то бетонную выемку под гараж. И там, внутри взорвалась. Помедли немного, и я б сгорела бы в взрыве в этой яме.

Хоть все болело, когда я выпрыгнула из горящей машины на землю, но я хоть осталась жива. Лишь измазавшись в пыли. И сразу кинулась к чемоданам.

Странные, замедленные переживания... Странно, в душе все оборвалось, когда машина ухнула внутри ямы, а я не упала на землю. Мне так хотелось упасть на землю, смотря на эти желтые цистерны с красивыми надписями, лежать и выть, но я уперто тянула чемоданы и карабкалась на самый видный постамент памятника с тремя детьми. Я, дура такая, вместо того, чтоб спрятаться в этих строительных ямах под гаражи, вылезла на самое видное место. Не знаю, как мне удалось закинуть туда свои чемоданы и пулемет буквально за мгновение. Но джипы ворвались на пустырь, пронзив черную ночь фарами в тот самый момент, когда я нежно обняла несчастных детей на постаменте, встав в их центр. Четвертой. Закончив скульптурную группу.

Джипы с боевиками как-то мгновенно заполнили все поле с разных сторон. Я увидела, как из котлованов, поднырнув под поезд, в сторону складов метнулся какой-то бомж.

А у меня ни оружия – ничего. Даже пистолет с глушителем выпал, когда я катилась по земле. Из пальца стреляй!

Осколки от взрыва моей машины еще не разлетелись, а они уже были тут, выпрыгивали из машин и неслись к яме, из которой вырывалось высокое пламя. Я видела, как преследователи с ходу бросают в яму оборонные гранаты со всех сторон, а потом, поднявшись, бегут и строчат туда из тяжелых пулеметов.

Все произошло мгновенно – часть бойцов, забросав яму, не останавливаясь, с ходу кинулась за убегавшей тенью. Но они не стреляли – человек бежал за вагонами, а бесконечные вагоны с надписью “Бензин” не располагали к стрельбе. Когда они увидели их, стрельба мигом прекратилась, пока бойцы не поднырнули под поезд.

Впрочем, убежавшего бомжа заметили. Наверное, поэтому, тут и не искали сразу. Тысячи, тысячи бойцов кинулись за несчастным бомжем. Впрочем, я этого не видела. Я затравлено стояла в своем сером горнолыжном комбинезоне в одной позе на постаменте, застыв и не шевелясь. Я пыталась выглядеть гордо на пьедестале. Мне было жарко. Я идеально дополняла композицию в центре, серый комбинезон и измазанное в грязи лицо в темноте и метавшемся свете огня и множество фар колебалось, тем более фигуры чуть закрывали мое лицо от тех, что снизу, но мне все равно было дурно.

Мне было просто плохо – одна пуля или граната по цистерне с надписью “Бензин” у этого бесконечного поезда, и тут всем хана. Я уже слышала по радио, как однажды потерпели крушение подобные цистерны – на километр в обе стороны все было полностью сметено вместе с несчастным поселком, а разрушения были на расстоянии одиннадцать километров...

За бедным бомжем шла настоящая охота. Судя по звукам, непонятно как, он сумел добежать до складов и скрылся в них.

Я с ужасом смотрела, как все пространство громадного пустыря вдоль уходящего за горизонт заполняется в упор машинами одна к другой. И все искали меня. А у меня в кармане мелочь, и все. И сдохни. Даже гранаты нет, чтоб подорвать себя.

Ночью мне казалось, что стоящие друг к другу джипы уходят в бесконечность в обе стороны... Джипы с бритоголовыми, джипы, джипы... Московские, петербургские, люберецкие, екатеринбургские, камчатские, норильские, самарские и прочие номера... Вся Россия у ног... Такого я и представить себе не могла: они у ног, а я стою на пьедестале.

И без оружия, дура. Юлин телефон в левом кармане, черный правительственный – в правом; вот и все оружие!

Пугало, да и только.

Как-то в считанные минуты весь пустырь от края и до края вдоль товарняка оказался забит машинами. Люди все прибывали и прибывали – казалось, вся Россия тут – такое было гигантское количество, точно десять набитых болельщиками стадионов “Спартак”... Всюду бритые головы, головы, головы, автоматы... У меня ума не хватало охватить всех бритоголовых братков.