Люда и Игорь Тимуриды - СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Срок освобождения квартиры истекал в этом месяце, и их уже предупредила милиция о необходимости освободить проданную квартиру до его конца. Шустрый Юра продал ее по доверенности, которую полуслепая бабушка подписала как счет за квартиру, но вдобавок мальчик умудрился получить на документах, актах и выписках из квартиры и изменении прописки подлинные подписи мамы и папы, которые, оказывается, расписывались так в институтском дневнике за сына... Я впервые услышала, чтоб студенты имели дневник, как в школе, но промолчала. Шустрый мальчик! Отец Юры скончался от разрыва сердца, а мама лежала в больнице. И это было хорошо, так как это было хоть какое-то временное пристанище.

Но точкой для бабушки, после которой ей надо было отправляться на погост, стало сегодняшнее посещение ювелирного магазина. Предки бабушки до революции принадлежали к какому-то древнему роду, и ее мать была даже фрейлиной при одной из дочерей погибшего царя. Я так и не поняла из ее запутанных слов, была ли эта сухонькая старушка настоящей или приемной дочерью. Но факт тот, что у нее была младшая сестра, которую она потеряла во время войны. Которая была то ли приемной дочерью, то ли настоящей. В общем, единственный верный факт, который я поняла из ее бормотания, это то, что ее собственная мать передала ей перед смертью футляр с бесценными драгоценностями их великого рода, страшной клятвой запретив дочери продавать их и сохранить любой ценой, даже если придется погибнуть кому-то, но передать наследнику их рода... Беречь их как святыню... Даже своей приемной дочери старушка не сказала о них, но чувствовала, что внук Юра что-то подозревает – за ними, а особенно за больной и еле передвигающейся бабушкой постоянно следили. Понимая, что умирает, и что наследников нет, и что все это в любом случае попадет неизвестно кому, бабушка решилась все-таки продать фамильную ценность рода. Дважды она тайно передавала на оценку разным людям отдельные вещи из большого, с готовальню, футляра с роскошным гранатовым набором матери, где были серьги, кольца, колье, обруч и еще тысячи вещей, но ей возвращали их, говоря, что это фальшивка из стекла и латуни. Она полуслепая, проверить не могла, а за ней следили, и она не могла пойти сама в ювелирный магазин, к тому же, с такими сокровищами, ибо за ней даже в магазин следовали бритоголовые парнишки.

А сегодня что-то случилось, и Юрик и его дружки исчезли, как и та страшная компания шпаны, из которой хоть кто-то всегда околачивался во дворе или шел за ней, когда она куда-то шла. И она решила рискнуть и пойти в магазин сегодня сама.

И это ее убило. Убило полностью. Она почти умирала у меня на руках. Когда она с трудом, почти умирая от усталости, дошла до этого магазина, оказалось, что ее драгоценности – подделки. Быстро посмотрев наугад первые две вещи, чем-то встревоженный и занятый ювелир бросил их и заявил, что это подделка и стекло, даже когда она сунула ему силой еще одну, чтоб он проверил... Сказав, что гранатовый убор и без того недорогая вещь, ибо это не слишком драгоценные камни, так еще и подделка. А фамильное сокровище, ожерелье Екатерины Второй, которое мать благоговейно целовала, передавая, он даже смотреть не стал – только рассмеялся, и заявил, что это настолько жуткая громадная театральная поделка, чтоб ее смотрели с большого расстояния, что он даже марать руки не будет.

Шустрый мальчик Юра, – подумала я.

Наверное, я дура, безнадежная дура. Но слушать ее и ничего не сделать, хотя могла, я была не в состоянии. На мне, наверное, наживались многие проходимцы.

Но я не выдержала, и, увидев выходящего из ювелирного магазина кавалера Оли и Сани с чемоданчиком с деньгами, вынула из чемодана четыре пачки долларов по десять тысяч каждой и сунула старушке. Она с ужасом глядела на них, не в силах поверить.

Белобрысый, увидев это, вышел из машины.

- Нет, это невыносимо... – сказал он.

- Здесь ваш долг, бабушка... – сказала я.

- Что происходит? – мрачно выговорил белобрысый.

Я не слушала, а заставила старушку быстрей сложить и спрятать за пазухой деньги, не отвечая на слова белобрысого.

Зато один из стоящих поблизости на лестнице телохранителей “авторитета”, проклятый доносчик, который частично слышал рассказ бабушки, кратко и быстро доложил эпопею бабушки командиру. Чтоб тот не имел сомнения, что происходит.

Тот выругался.

- Добротой ребенка все пользуются! – угрожающе и чуть ехидно процедил белобрысый сквозь зубы. – Конечно, она взрослая, ее нельзя оставлять без присмотра! Она всем отдает, как ребенок!