Ирина Волкова - Флирт с дьяволом

— Было бы несколько странно подозревать верблюда в национализме, — заметил Большеухов. — Впрочем, чего не бывает. По-моему, это у тебя навязчивая идея.

— В французов он почему-то не плюётся, — упрямо сказал Ерофеев, — а в меня плюнул.

— Откуда ты знаешь? — удивился Пьер. — Может он и в французов плюётся?

— Сейчас мы это выясним, — заявил Харитон, усаживаясь на скамейку неподалёку от вольера с верблюдом.

Через час терпение Большеухова истощилось.

— Похоже, эта проклятая тварь больше не собирается плеваться, — сказал он. — Ни в французов, ни в немцев, ни в итальянцев, ни в русских.

— Русские здесь только мы, — заметил Ерофеев. — Давай подойдём к вольеру и посмотрим, плюнет ли он в нас.

— Ну уж нет! — возмутился Пьер. — Я за последние дни и так пережил достаточно потрясений. — Не хватало ещё, чтобы меня оплёвывал верблюд-русофоб.

— Ага! Я же говорил! — воскликнул Харитон. — Ты тоже считаешь, что он плюётся только в русских.

— Ничего я не считаю! — возразил Большеухов. — Он и плюнул-то всего один раз, может по чистой случайности.

— Сейчас мы проверим, была ли это случайность, — сказал Ерофеев, и, подойдя к вольеру, состроил верблюду страшную рожу.

Пьеру показалось, что морда верблюда растянулась в усмешке. Затем "корабль пустыни" втянул ноздрями воздух и, презрительно фыркнув, выпустил в лицо Харитона новый заряд желтоватой пенистой слюны.

Около ресторана "Конь императрицы" Влад потерял сознание от голода.

Очнулся он в небольшой комнатке, пропитанной дурманящим запахом жарящихся бифштексов. Над ним склонилась неплохо сохранившаяся старушка лет семидесяти. В её взгляде Драчинскому почудилось что-то странное. Почему-то ему подумалось об упырях, водящихся вот в таких вот уютных маленьких европейских домиках. Голова у Влада кружилась. Страшно хотелось есть.

Старушка мило улыбнулась, и Драчинский с удовлетворением убедился, что клыков у неё не было.

— Какой симпатичный мальчик! Ты студент? — спросила по-французски старушка.

— Нет. Я из России. Я путешествую по Европе, — слабым голосом ответил Влад. — У меня украли все вещи и деньги. Я умираю от голода.

— О, бедный мальчик! — старушка сочувственно поджала губы. — Я обожаю Россию. Мой прадед когда-то воевал там в армии Наполеона. Он научился там играть в шестьдесят шесть. Я с ума схожу от этой игры. Ты умеешь играть в шестьдесят шесть?

— Умею, — кивнул головой Влад. — Только сейчас я способен думать только о еде.

— Ну конечно! — старушка вскочила с места. — Не беспокойся. Я накормлю тебя роскошным обедом. Лежи спокойно, не двигайся. Я всё принесу сюда. Кстати, меня зовут мадам Одиль. А как зовут тебя?

— Меня зовут Влад, — сказал Драчинский.

— Очаровательное имя, — восхитилась мадам Одиль. — Кстати, я могу даже петь по-русски. Мой прадед выучил эту песню в России.

Старушка гордо выпрямилась и, вскинув голову, запела с ужасным акцентом:

"Боже, царя храни,

Великий, державный…"

Мадам Одиль строевым шагом направилась на кухню.

"Царствуй на сла-а-ву,

На сла-а-ву нам!" — затихали вдали торжественные слова гимна.

"Боже, храни меня", — подумал Влад.

— Ты с ума сошёл! — сказал Большеухов. — Ты точно сошёл с ума.

— Вовсе нет, — возразил Ерофеев. — Просто я патриот. Мне надоело, что эти проклятые французы невесть что о себе воображают и считают Россию страной третьего мира. Ты только посмотри, что творится — даже паршивый французский верблюд нагло плюёт мне прямо в лицо. Я никому не позволю безнаказанно унижать мою страну.

— Вряд ли этого верблюда можно считать французом, — заметил Пьер. — Скорее он ближе к арабам. Кроме того это просто тупое жвачное животное. Ну не понравился ты ему, ну, плюнул он в тебя, но я не понимаю, какое отношение ко всему этому имеет честь России и младшая принцесса Монако. Она ведь даже не француженка.

— Она почти француженка, — упрямо сказал Харитон. — Впрочем, если ты не собираешься мне помогать — можешь катиться на все четыре стороны. Так что выбирай — или ты работаешь на меня и держишь своё мнение при себе, или ты считаешь мои идеи бредом и будешь мыть посуду за пятьдесят франков в день в грязной французской забегаловке.

— Нет, что ты! — испугался Большеухов. — В душе я тоже патриот. И идея твоя мне нравится. Только я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Неужели ты собираешься предложить мне соблазнить Стефанию?