Фаина Раевская - Взрыв на макаронной фабрике

– Что это? – шепотом поинтересовалась я, озираясь по сторонам.

– Это твое новое место жительства! – усмехнулся Тимур. – Правда, ненадолго, не успеешь привыкнуть.

Он довольно бесцеремонно скинул меня на пол и принялся развязывать веревки. Я внутренне напряглась, готовясь хоть к каким-нибудь решительным действиям. Но и тут этот псих меня перехитрил. Он лишь ослабил веревки, но не развязал их совсем.

– Все, радость моя, – выпрямился Тимур. – Дальше сама. Ведро для нужд в каком-то углу. В общем, устраивайся и чувствуй себя как дома!

Наверное, ему показалось, что шутка очень удачная, – издевательское ржание разнеслось по каземату.

Когда железная дверь закрылась, я принялась освобождаться от веревок.

– Псих, придурок, сволочь, маньяк ненормальный! – хлюпала я носом, пытаясь развязаться. – Вот погоди, дай только выбраться отсюда.

А вот это было как раз очень проблематично. Крики о помощи просто никто не услышит. Мои не знают, где я и что со мной. Если и начнут искать, то только утром. А до утра меня пять раз убьют, реанимируют и снова убьют. И похоронят. Может быть. Печальная перспектива, ничего не скажешь! Ну уж нет, господа хорошие, тут у вас ничего не выйдет. Вы еще не знаете, на что способна Женька Зайцева!

Мне наконец удалось освободиться от веревок. Я с удовольствием потянулась и осмотрела свою «камеру». Нельзя сказать, что это было сырое и мрачное помещение. Здесь сухо и даже относительно тепло. Из небольшого оконца на высоте двух с половиной – трех метров слабо пробивался дневной свет.

– Так, – вслух сказала я. – Сначала узнаем размеры темницы…

С этими словами я приблизилась к окну и уже от него пошла влево, громко считая шаги.

По счету «двадцать один» я уткнулась в стену.

– Очко. Следовательно, протяженность одной стены сорок два шага.

Другая стена, по моим ощущениям, должна быть немного длиннее. Так и вышло. В конце пути я поддала ногой обещанное Тимуром ведро. Оно загремело и откатилось куда-то в сторону. Я чертыхнулась и подвела итог:

– Сорок два на пятьдесят. Площадь и периметр высчитывать не буду – математик из меня еще тот! Да и не даст это ничего… Ситуация!

Оглядевшись, я отыскала ведро, перевернула его вверх дном и уселась сверху, подперев рукой щеку. Со стороны я, наверное, здорово походила на скульптуру Родена «Мыслитель». А подумать было над чем.

Ну, во-первых, почему Тимур меня не убил сразу, как Катьку? Скорее всего он простой исполнитель и действовал по чьему-то приказу. Замок этот скорее всего как раз и принадлежит этому таинственному незнакомцу. Во-вторых, что ему от меня нужно? Раз меня здесь держат, значит, хотят как минимум поговорить. О чем? И, наконец, кто этот человек? В общем, решила я, кое-какие шансы выбраться отсюда у меня все-таки есть. Главное – правильно разыграть свою партию, а там видно будет. Признаюсь, что чувствовала себя, как Гарри Каспаров накануне игры с компьютером. Адреналин буквально кипел в крови и требовал выхода. Вскочив, я забегала по подвалу, словно взбесившаяся тигрица. Почему-то вспомнился Владимир Ильич. Нет, не милый моему сердцу Ульянов-следователь, а настоящий, тот, который Ленин. Он, когда страдал в тюрьмах за дело революции, ежедневно делал променад по камере. Тысяча шагов, ни больше ни меньше. Я решила последовать примеру вождя мирового пролетариата и вновь принялась вслух считать шаги. И тут…

– Блин! – взревела я, споткнувшись и растягиваясь на полу. – Что это?

Возле стены, которая тонула в темноте, что-то было. Очень осторожно, на четвереньках я приблизилась к неопознанному объекту и ткнула в него рукой. В ответ послышался слабый стон.

– Вот так клюква! Я точно не стонала. Значит, здесь есть кто-то еще. Это интересно!

Стон повторился. Он был таким жалобным, что сразу стало понятно – человек явно страдает и нуждается в помощи. Ориентируясь на звук, я подползла поближе и пошарила руками по полу. Руки наткнулись на какое-то подобие тюфяка, на котором лежал страдалец. Ломая ногти и пыхтя от натуги, я все-таки выволокла этот тюфяк на середину камеры, туда, где было светлее.

– Занятно… – протянула я, разглядев предмет на тюфяке. – Вот я тебя и нашла, дружочек!

Передо мной лежал… Тимур. Вернее, это был его брат-близнец Родион.

– Значит, ты живой. И это уже хорошо.

Родион не отвечал. Он лежал с закрытыми глазами, и даже при таком слабом свете было видно, как парень бледен и как тяжело дышит.

– Родя, – я провела пальцами по заросшей густой щетиной щеке, – тебе плохо? Говорить можешь? Я Женька. Я так долго тебя искала. Меня Настя просила. Я думала, и в живых-то тебя уже нет. А ты вот, оказывается, где прячешься…