Дмитрий Леонтьев - Следствие по-русски-2

— Нас смоет. Точно смоет. Это потоп, батюшка, пора строить ковчег. Библейский потоп из-за чего был?

— Люди разгневали Бога.

— Ну вот! — убежденно заявил я. — Это второй потоп. Сколько же нас, противных, терпеть-то можно? Я бы давно не выдержал. Какая-то зона общего режима, а не страна.

— А почему именно общего?

— Потому что там такой же беспредел. В зонах строгого режима все же серьезные люди сидят. Выбор их жизненного пути принципами определен. А в зонах общего режима собраны отморозки, насильники да крадуны всякие. И потому, что в одном месте все самое порочное, мерзостное и озлобленное собрано, потому-то там беспредел и царит. Они же ни друг друга, ни сами себя не уважают. Верят только во власть денег и силы. Есть где-то «сверху» какие-то полузабытые нормы, но они мешают им жить в обычной, созданной ими самими жизни, где они выбрали другие критерии и законы. Вот это все мне и напоминает современную Россию с теми же ценностями, с теми же паханами, с тем же беспределом.

— Что ты все время ругаешься? — спросил Разумовский. — Ведь ты-то вроде относительно неплохо живешь. Жив, здоров, жена у тебя такая, что любой позавидует, дом в дивном месте, посреди лугов и полей, зарабатываешь… Ну, пусть немного, но на двоих-то хватает.

— А Россию я люблю, — сказал я. — Очень люблю. Она все мне дала. Жизнь, счастье, память, надежды. Она как прекрасный, многогранный кристалл, манящий, загадочный и неделимый, словно алмаз. Она из любых оправ свою чистоту и глубину показывает, хоть в медь заключи, хоть в свинец, хоть в железо. До золота мы пока еще не додумались. Вот и обидно мне за нее. Вот и злюсь я и ворчу.

— Ну не ты первый, не ты последний, — заметил Разумовский. — Работать надо на ее благо, в этом самый глубинный смысл. Для ее народа работать. Нам бы сейчас образование до нужных высот поднять. Культуру, искусство. А Россия сама с себя всю эту грязь смоет. Она всегда ее смывала. А вот и наша смена идет, — перебил он сам себя. — Вон, машина подъехала, видишь?

К дому уже спешили, спасаясь от дождя, два сержанта. Чертыхаясь и отфыркиваясь, они вбежали в комнату и, отряхивая мокрые плащи, сообщили:

— Смена прибыла. Заждались?

— Едва не смыло, — ответил я. — Теперь ваша очередь мучиться. Знаете, кого ждем?

— Сообщили уже. Сразу же предупреждаем, что не так пойдет — пристрелим. Нам жизнь дороже отчетов, а с психами дела иметь — хуже нет.

— Вы только кого другого ненароком не пристрелите, — попросил я. — А то, спасаясь от дождя, кто-нибудь забежит обсушиться, а вы его… Но и не зевайте. Опасен. Очень опасен.

— Ну, здесь-то не заснешь, — оглядел комнату один из сержантов. — За нас не волнуйтесь, не первый год замужем, а вот у вашего Ракитина неприятности назревают, знаете об этом?

— Какие неприятности? — насторожился я.

— Точно не знаю, но что-то, связанное с той студией, что вы вчера разгромили. В главк его вызвали, к начальству на ковер. Нас сюда Никитин послал. Он сейчас злой ходит, как… В общем, очень злой. Вам самые пламенные приветы шлет. Говорит, вы знаете, по какому поводу.

— Поедем, разберемся, — кивнул я Разумовскому. — Что там за приветы?

— Боюсь, как бы мои подозрения насчет заступников не начали сбываться, — хмуро сказал Разумовский. — Может, рано мы эту кассету отдали?

— Да там дело уже и бульдозерами не растащишь! — заверил я. — Все уже позади, какие заступники? Заступники пусть отдыхают, нечего им здесь ловить. О себе пускай заботятся, скоро и до них очередь дойдет.

— Поехали, — сказал Разумовский. — На месте разбираться будем.

— Сволочи! — ярился Ракитин, потрясая справкой экспертизы. — Ну, сволочи!.. Это надо же было так напакостить! Все дело развалили. Все, до основания! Даже камня на камне не оставили.

— Как же это возможно? — не поверил я. — Там столько всего… Такой шум, размах… Ты, наверное, что-нибудь недопонял.

— Что здесь не понять?! — сунул мне в руки справку Ракитин. — Не наркотики это. Не наркотики — и все!

— Не понимаю, — признался я. — Я своими глазами видел, а что такое наркотики, я знаю. Так вот это были наркотики.

— Ты в справку загляни, в справку, — посоветовал Ракитин. — Там все написано. Это не наркотики. Каждый человек имеет право хранить у себя в квартире сахарную пудру. Хоть в пакетиках, хоть в тайниках — это его личное дело. Может, ему нравится хранить пудру в тайниках? Прикол это такой… А у меня полипы в носу. Я запахи не различаю.

— А понятые?

— С ними я еще не разговаривал, но, как мне уже объяснили, они не совсем уверены, что это были наркотики. Они не знают, что такое наркотики. Ребята, там такое мощное противостояние, что они даже не боятся играть в открытую! Прессинг мощнейший. Меня сегодня вызывал к себе сам Щербатов.