Шарль Эксбрайя - Вы любите пиццу?

Дети нарядились в свое лучшее платье – оно же и единственное. Марио удалось прикрепить воротничок и завязать галстук без того, чтобы не забираться под кровать в поисках оторвавшихся от рубашки пуговиц. Серафина с помощью сестры так затянулась в корсет, что у нее обнаружились не только грудь, но и талия. После такой операции матрона то и дело судорожно открывала рот, словно вытащенная из воды рыба. Джельсомина, появившаяся в изящно украшенном траурном платье, вызвала общий вздох восхищения. Альдо, Джованни и Дино, одевшие костюмы, чувствовали себя довольно скованно. Выпорхнувшую на всеобщее обозрение Ла-уретту единодушно признали очаровательной. Детишки получили приказ сидеть смирно и не мешать церемонии облачения Памелы, чье платье, покрывало и венок стали предметом их самого пристального внимания.

Но благостное настроение длилось недолго. Все испортил корсет. Не желая никому доверить одевание дочери, Серафина вынуждена была совершать такие акробатические номера, что ее дыхание становилось все более судорожным, а цвет лица приобрел сначала кирпичный, затем все более густой багрово-пурпурный оттенок. Чувствовалось, что еще немного – и она взорвется. Если Джельсомину, бросившуюся на помощь, сестра только одернула, то на Памелу, случайно помявшую складку платья, рявкнула так свирепо, что девочка расплакалась. Серафина сердито велела ей умолкнуть, но бедная причастница, столкнувшись с такой несправедливостью, лишь еще горше разрыдалась. Бруна, смотревшая на все это во все глаза, от страха рыгнула и испачкала штанишки Бенедетто. Тот гневно вцепился сестре в волосы. Малышка взвыла, и Тоска в наказание ущипнула обидчика. Воинственно настроенный Бенедетто бросился на старшую сестру, нагнув голову, как молодой бычок. К счастью, Альфредо поймал его по дороге, но малыш стал отбиваться, и от его первоначальной кротости ровно ничего не осталось. Растрепанные и помятые, но уверенные в своей правоте, младшие Гарофани учинили настоящее побоище. Серафина от удивления чуть не проглотила булавку, которую держала во рту. Выплюнув ее, синьора Гарофани принялась метать громы и молнии в буйных потомков, посмевших осквернить столь светлый праздник.

Соседка снизу, услышав привычные звуки, успокоилась и принялась за повседневные дела.

Марио попытался восстановить порядок, раздав наудачу несколько оплеух и затрещин, но, поскольку чаще попадало правому, чем виноватому, это вызвало лишь новые крики негодования. Жаждавшую помочь Лауретту мать назвала неумехой, и молодая женщина, разрыдавшись, кинулась в объятия мужа. Тот попенял теще за не заслуженную женой обиду и тут же услышал в ответ, что сам он бездельник и лодырь. Джованни, усмехнувшись, возразил, что он в этом смысле ничем не отличается от своего деверя. Обидевшийся Альдо яростно бросился в сражение. Лауретта испуганно взвыла, Джельсомина успела встать на пути Альдо, а затеявшая все это Серафина тщетно пыталась припомнить имя святого, известного как миротворца. Марио от огорчения сдернул галстук, махнул рукой и рухнул на стул. Расстроившаяся героиня дня – Памела плакала, бессознательно покусывая венок. Заметив это варварство, Серафина мигом забыла о святцах и кинулась спасать остатки праздничного украшения.

Наконец дядя Дино решил, что Гарофани достаточно разрядились, и вмешался в ход событий.

– Довольно! – повелительно бросил он, и военные действия мгновенно прекратились. Дино обвел бойцов ледяным взглядом.

– Вот молодцы… Какое чудесное поздравление Памеле! Надо думать, она никогда не забудет день конфирмации… Бруна и Бенедетто, если вы хоть ухом поведете, я запру вас обоих в подвале!

Малыши, испуганные страшной угрозой, застыли словно каменные.

– Заканчивай с одеванием малышки, Серафина. Джельсомина тебе поможет.

Серафина не посмела спорить.

– Надень галстук, Марио, нам уже скоро идти. Вы, Лауретта и Джованни, отправляйтесь в церковь, займите места…

Оба молча вышли. Дино счастливо улыбнулся.

– Так-то лучше. Верно?

Войдя в дом Гарофани, Одри поразилась церемонности приема. Девушка сразу почувствовала необычную атмосферу, совершенно преобразившую клан Гарофани. Все они говорили вполголоса, тихо и потупив глаза. Встревоженной Одри показалось, что она вновь попала в Англию на какой-нибудь чай, устроенный священником для своей самой благочестивой паствы. Альдо, заметив ее растерянность, заговорщицки подмигнул, и мисс Фаррингтон с облегчением вздохнула, решив, что вся эта странная пантомима – часть какого-то тайного ритуала и скоро все вернется на круги своя. Чтобы никого случайно не обидеть, англичанка очень старалась попасть в тон.