Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц

– Вроде была такая… я плохо помню.

Я покачал головой. Да она великолепная актриса! Ладно, не хочет по-хорошему, пожалеет об этом!

– Ольга Марковна!

Хозяйка подняла бесцветные глаза.

– Что?

– Я сотрудник частного детективного агентства «Ниро», вот моя лицензия.

Преподавательница молча посмотрела на бумажку и снова не выказала никакой растерянности, испуга или удивления.

– Ну и что?

– Меня наняли расследовать дело о пропаже Ирины Медведевой.

– Ну и что?

– Следы привели меня к вам.

– Ну и что?

Я обозлился. Однако у дамочки железные нервы, просто из стальных тросов, и незаурядные способности к лицедейству.

– Ирина Медведева была любовницей вашего мужа, вы хотели ее убить!

– Ну и что?

– Где тело Иры?

– Какой?

– Медведевой!!! Любовницы вашего мужа!!!

– Какого?

– Романа! – рявкнул я, теряя остатки самообладания.

– У меня нет супруга, – монотонно, словно не слыша собеседника, заявила Ольга.

Я постарался взять себя в руки. Дама хочет показаться ненормальной, дабы избежать возмездия за содеянное, но ничего у нее не получится.

– Сейчас вы вдова, но еще несколько месяцев назад были женой Романа.

– Ну и что?

– Он завел любовницу, Иру!

– Ну и что?

– Вы ее убили?

– Да? Ну и что?

Я почувствовал смертельную усталость. Ей-богу, лучше грузить мешки с камнями, чем беседовать с этой особой. Однако она умна. Вместо того чтобы врать, возмущаться, отрицать очевидное, прикинулась имбецилкой. Гениальное поведение. Девять человек из десяти, поняв, что имеют дело с умалишенной, встали бы и ушли. Но я упорный и очень сообразительный. Ладно, посмотрим, кто кого переиграет.

– Где спрятано тело?

– Чье?

– Ирины Медведевой.

– Это кто?

– Любовница вашего мужа.

– Какого?

– Романа.

– Ну и что?

– Вы ее убили.

– Ну и что?

– И спрятали труп.

– Где?

– Что?

– Тело?

– Чье?

– Ирины Медведевой.

– Это кто?..

Мы прошли семь раз по кругу, и я вспотел. Ольга же сидела совершенно спокойно. Мне очень не хотелось признавать свое поражение, но стало понятно, что у этой нахалки более крепкая нервная система, чем у Ивана Павловича, и, вероятней всего, мне сейчас придется уходить несолоно хлебавши.

Внезапно хозяйка встала, вынула из шкафа железную банку с малосъедобным печеньем датского производства, открыла крышку и принялась поедать одну печенюшку за другой…

Я с удивлением наблюдал за ней. Одно печенье упало на пол и развалилось на мелкие кусочки. Ольга присела и стала осторожно подбирать крошки. То, что оказывалось в руке, она ничтоже сумняшеся клала в рот и съедала вместе с грязью.

Я растерялся.

– Ольгушка, – донесся из коридора веселый, чуть картавый голосок, – а почему у тебя дверь не заперта? Ай-яй-яй! Нехорошо!

В кухню быстрым шагом вошла молодая женщина с туго набитой сумкой. Увидев меня, она попятилась и воскликнула:

– Вы кто?

Я моментально протянул ей свои документы и постарался вкратце описать ситуацию. Пока я говорил, Ольга сидела у стола на полу, тупо глядя в стену.

Молодая женщина вдруг сказала:

– Все ясно. Меня зовут Светлана, я сестра Ольги. Вы уже поняли, что она больна?

Я осторожно ответил:

– Сначала мне показалось, что Ольга Марковна прикидывается ненормальной, чтобы избежать разговора со мной, но, когда она вдруг внезапно съела почти всю коробку печенья, я стал сомневаться в ее вменяемости.

– Если подождете пару минут, – сказала Света, – я уложу Оленьку, и мы сможем поговорить.

С этими словами она помогла сестре встать и увела ее.

Я остался на некоторое время на кухне один. Хотелось курить, но вокруг не нашлось ничего, похожего на пепельницу, да и закуривать без разрешения хозяев неприлично.

Наконец Светлана вернулась.

– Хотите чаю? – спросила она.

Я кивнул, на самом деле я не испытывал никакого желания пить чай из не слишком чистых чашек. Впрочем, Светлане небось тоже неохота сервировать стол. Мы с ней оба заложники хорошего воспитания. Света, подавив вздох, начнет готовить чай, я с натянутой улыбкой буду пить отвратительный напиток. Ей-богу, чем дольше я живу, тем больше понимаю, что родители зря стараются привить своим детям отличные манеры. В первую очередь следует спросить себя:

«Минуточку, а кому в результате станет лучше? Ребенку или окружающим его людям?»

Вот меня, например, вымуштровали таким образом, что все, кто со мной общается, чувствуют себя комфортно. Лишь мне плохо. Я не умею одернуть женщину или расшалившегося ребенка, не способен спорить с людьми пожилого возраста… В результате все, кому не лень, садятся господину Подушкину на шею, а я, осознавая сей факт, не могу поставить их на место, потому что это будет страшно невоспитанно. И кому хорошо? Всем, кроме меня. Мораль: воспитывая ребенка – не переборщите. Если насыпать в стакан полкило сахара, чай превратится в приторный сироп. Так же и с хорошими манерами, во всем нужна мера.