Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц

Я слопал четыре куска. На меня навалилось сонное оцепенение, в голове не осталось ни одной мысли, и я, нарушив все правила приличия, с наслаждением зевнул.

– Вот и ладненько, – одобрила Муся, – после обеда положено отдохнуть, главное, режим, а вы его не соблюдаете, о здоровье совсем не заботитесь, нервы не бережете. Сейчас еще сладкое покушаете, и на боковую. Отчего казак гладок? Поел – и на бок!

– Вы еще что-то на обед сготовили? – слабым голосом осведомилась Нора, стараясь разлепить склеивающиеся веки.

– Конечно, – кивнула Муся, – надо мяско сладким заесть. Сахарные трубочки со взбитыми сливками!

На столе, словно из воздуха, возникло блюдо с нежными пирожными.

– Что-то мне не хочется, – протянула Нора.

– А вот только попробуйте.

– Нет, нет, потом.

– Ну хотя бы крохотный кусочек!

Нора взяла трубочку, отщипнула кончик, отправила в рот и прошептала:

– Вкусно очень. Но если я сейчас проглочу ее, она у меня через уши вылезет!

– Неужели не понравилось? – чуть не зарыдала Муся.

– Замечательно, – призналась Нора.

– Тогда чего отложили?

– Не лезет, я есть больше просто не могу.

– Неправда, – убивалась Муся, – человек завсегда кушать готов, он же не животное!

Я постарался скрыть улыбку. Однако Муся – философ. Очень тонкое замечание. Представители мира зверей едят только тогда, когда ощущают голод, и, утолив его, не станут есть лишнее. Беспрестанная жратва – прерогатива человечества.

– Орест Михайлович! – в полном отчаянии завопила Муся, так что в буфете зазвенели фужеры и рюмки. – Сделайте милость, подойдите на секундочку, извиняйте, коли от дел вас отвлекаю.

Дверь беззвучно отворилась, и в щель протиснулось тщедушное тельце супруга домработницы. Вы не поверите, но он был облачен в хрустящий от крахмала халат, на голове гномика торчал такой же кипенно-белый колпак, на ногах красовались одноразовые бахилы, наподобие тех, что выдают сейчас посетителям в дорогих стоматологических клиниках и больницах.

– Орест Михайлович!!! – взвыла паровозной сиреной Муся. – Ваши трубочки невкусными вышли!

Муж озабоченно покачал головой.

– Я все клал как обычно-с. Никаких изменений в рецептуре. Если по поводу моей аккуратности сомневаетесь, то у меня на кухне полнейшая стерильность!

– Трубочки замечательные, – попыталась вразумить парочку Нора, – просто есть сил больше нет.

– Ужасно! – воскликнул Орест Михайлович. – Трубочки не понравились! Хотите «Наполеон»? Я его к ужину приготовил-с! Но извиняйте меня, если не угодил! Муся, неси «Наполеончик».

– Трубочки великолепные! – взвизгнула Нора. – Больше ничего не надо, все! Обед закончен! Убирайте посуду! Какой торт на ужин! Мы больше трапезничать не сядем целую неделю. Так ведь, Ваня?

Я кивнул. Ей-богу, я наелся на год вперед. Муся всхлипнула и прижала к глазам огромный, отлично выглаженный носовой платок. Глаза Ореста Михайловича начали медленно наполняться влагой, одна слезинка поползла по узкому личику повара, потом он заломил руки и заголосил, словно участник хора древнегреческой трагедии:

– О-о-о, позор! Не сумел хозяевам приготовить сладкое, о-о-о!

Я растерялся. Мне иногда приходилось делать замечания поварам. Пару раз в ресторанах, недовольный качеством еды, я выговаривал метрдотелю, который незамедлительно вызывал с кухни шеф-повара, дабы тот сам выслушивал справедливые упреки.

Поймите меня правильно, я не придира, не любитель устраивать скандалы и не зануда. Просто я считаю, что, отдавая приличные деньги за еду, имею право на мало-мальски съедобные закуски. Но ни один из поваров никогда не начинал рыдать в голос, как Орест Михайлович. Меня всегда вышибает из колеи нестандартная реакция человека на обстоятельства. Ну как, скажите на милость, следует поступить сейчас? Обнять Ореста Михайловича? Вытереть ему слезы салфеткой?

– Лучше умереть! – причитал Орест. – Так опростоволоситься, не суметь приготовить нормальное сладкое! Позор мне! Позор! Жизнь закончена! Муся, немедленно беги в аптеку, купи яду, завещание в тумбочке. Все, естественно, остается тебе, только ножи отдай маме.

И он залился плачем. Муся рыдала в платок. Я кинул взгляд на Нору, та сидела с разинутым ртом. Впервые моя хозяйка не знала, что делать. Потом на ее лице появилась решимость, она схватила трубочку и принялась пихать ее в рот, приговаривая:

– Как вкусно! Восхитительно! Ваня, немедленно ешь!

Я заколебался. Конечно, Нора платит мне зарплату, причем очень приличную, и я просто обязан выполнять все указания хозяйки, но то, что касается еды, это личное дело каждого…