Дарья Донцова - Али-Баба и сорок разбойниц

Решив подавить мятеж на корабле в зародыше, Элеонора пнула меня ногой:

– Эй, Иван Павлович! Это СТРАШНО ВКУСНО!

Делать было нечего, пришлось проглотить слоеное пирожное. Кое-какое время мы с Норой пели на два голоса:

– Потрясающе!

– Великолепно!

– Восхитительно!!

– Нет слов!!!

– Вкуснее ничего никогда не ели!!!

Плач стих. Орест Михайлович вынул из кармана белый платок, с шумом высморкался и спросил:

– Вам правда нравится?

– Да!!! – заорали мы в один голос. – Видите, мы съели по трубочке.

– Муся, – распорядился Орест Михайлович, – за ядом можешь не ходить. Я пока поживу.

– Скушайте еще по одному пирожному, чтобы мы совсем успокоились, – прогудела Муся.

Мы с Норой осилили вторую порцию. Орест Михайлович ушел, Муся забегала вокруг стола веселая, словно птичка. Впрочем, сравнение стопятидесятикилограммовой туши с пташкой не слишком корректно. Скорей уж Муся напоминает Большой театр, величественное, монументальное здание с колоннадой.

Наконец домработница понесла в кухню грязные тарелки.

Нора простонала:

– Это ужасно, но мне надо лечь.

Я кивнул:

– Конечно, отдохните, потом поговорим о делах, нет никакой спешки.

Нора докатилась до двери, притормозила и неожиданно спросила:

– Они каждый раз будут рыдать, если мы не сможем доесть поданное на стол?

Я улыбнулся:

– Надеюсь, что нет.

Нора хмыкнула и порулила в спальню. Я пошел к себе и плюхнулся было на кровать, но уже через секунду понял, что лежать на животе не могу, на боку и спине тоже, переполненный желудок, раздутый, словно гигантский футбольный мяч, давил на легкие. Впервые в жизни я понял, что выражение «задохнуться от обжорства» не есть красивая фраза. Убедившись, что заснуть, несмотря на полное отсутствие мыслей в голове, не удастся, я сел, потом встал и, взяв ключи от машины, пошел в прихожую. Путь мой лежал мимо кухни. Оттуда доносилось громкое звяканье и пение Муси. Очевидно, домработница мыла посуду. Боясь, что она сейчас выскочит и начнет одевать меня, я прокрался к вешалке, осторожно влез в пальто и, взяв ботинки в руки, двинулся к двери. Придется, во избежание инцидентов, обуваться на площадке у лифта.

И тут с жутким грохотом упала палка с рогулькой, которой мы достаем с верхней полки головные уборы. Я вжал голову в плечи, от души надеясь, что Муся не услышит грохота. В кухне шумно бьет в раковину струя воды…

Но слуху домработницы мог позавидовать даже настороженный тушканчик. Не успела палка свалиться на пол, как Муся вылетела в холл и запричитала:

– Иван Павлович! Куда вы?

– На работу, – попятился я.

– Босиком?

– Нет, конечно, – замямлил я.

Муся быстро усадила меня на пуфик. Я покорно смотрел, как она, ловко шевеля сардельками пальцев, зашнуровывает ботинки. Какой смысл сражаться с мчащимся по рельсам паровозом? Руками многотонную машину ни за что не остановить. Догонит и раздавит!

Ритуал проводов занял минут пятнадцать, я больше не сопротивлялся. Шапочка, шарф, перчатки… Потом Мусе показалось, что мое пальто не слишком чистое, и она принялась истово орудовать щеткой.

Наконец я был выпущен ею на волю под напутственные слова:

– Осторожней, не гоните.

– Хорошо, впрочем, я езжу аккуратно.

– Никого не подвозите.

– Ни в коем случае.

– Если хулиганы пристанут, сразу суйте им, что просят. Жизнь сейчас такая, что за копейку удавят.

– Только приблизится грабитель, я мигом сам разденусь, – с самым серьезным видом пообещал я.

– А вот этого делать не надо! – предостерегающе подняла толстый палец Муся. – Еще замерзнете, просто кошелечек отдайте с часами.

– Без проблем.

– В городе не ешьте, заразу подцепите. Упаси вас бог всякую дрянь покупать!

– Я и не собирался, – сказал я чистую правду и ткнул в кнопку вызова лифта.

Но подъемник не спешил на наш этаж, и Муся продолжила наставления:

– Допоздна не задерживайтесь, сейчас темнеет рано.

Я кивнул.

– Еще… – начала было Муся, но тут передо мной распахнулись дверцы, я влетел в кабину и быстренько нажал на цифру «1».

Ей-богу, прислуга перебарщивает с заботой. Даже мама в детстве, отпуская меня маленького в школу, не давала столь глобальных напутствий. Слава господу, я избавился наконец от домработницы.

Лифт замер, двери разошлись в разные стороны, и я тут же наткнулся глазами на Мусю, красную, запыхавшуюся и растрепанную.

– Уф, – прерывающимся от тяжелого дыхания голосом, заявила она, – слава богу, успела, думала, не догоню!