Иоанна Хмелевская - Зажигалка

— Шарфик? — удивился он. — Мужское кашне? Какое… А, этого паршивца шарфик!

И к сожалению, опять начался крик. Шарфик пан Майда нашел в бамбуке. Вырос бамбук ужасно, он его обрезал как положено, уехал на три недели, а бамбук за это время вытянулся и стал вдвое выше прежнего. Ему чуть плохо не стало. Майде, не бамбуку. А в субботу молодой негодяй привез ему розы, он сам заказал их в нормальном питомнике, но не уверен, не попали ли они к нему, пройдя через руки Кшевца. Шарфик он не заказывал, нашел его в бамбуке, когда уже выплескивал в него остатки камфоры, и захватил с собой, глотку мерзавцу заткнуть! Нет, не заткнул, должно быть, забыл в нервах.

И вовсе он не собирался бросить подозрения на молодого негодяя, привезшего розы, хотя это наверняка сообщник главного прохиндея. Потому и с вилами на него набросился. А если бы не бросился, задушил в себе злость, пану комиссару пришлось бы сейчас его хладный труп допрашивать, а не живого Майду. Получается, что подонок не только всучил зловредный бамбук, но и часть своего гардеробчика подкинул, мошенник! На память, что ли?!

Ну, дальше, поехал к нему на машине. Негодяя не оказалось дома, вот он и ждал, и с каждой минутой в нем разрасталось бешенство. А когда наконец увидел подонка, в глазах и вовсе потемнело, ведь этот цветок в длинном узкогорлом горшке, его ни вытащить, ни пересадить, так пусть он его сожрет, падаль, мразь, вместе со своим проклятым бамбуком! Этот секатор тоже от него, совсем испорченный, никакой веточки не отсечет, подсунул, подлюка! Теперь он ему подсунет, пусть пользуется! Уж и сам не помнит, как ввалился следом за подонком, должно быть впритык за ним, и, правду сказать, опомнился лишь тогда, когда тот уже лежал и притворялся, что не слышит, как его поносят!

Тяжелым был для Вольницкого этот допрос.

Отпечаток пальца сразу же признала жена Майды. Ясное дело, много раз трогала этот цветок, она ко всему прикасается в своем доме, со всего стирает пыль. Нет, о преступных деяниях своего мужа понятия не имела, как вышел из дома в ярости, так таким и вернулся, только уже без идиотского цветка, сказал — выбросил по дороге, чему женщина не удивилась. И сейчас ей трудно поверить, что муж такой ужас натворил, она давно ожидала стычки между ними, но думала, муж пару раз даст тому по морде, а чтобы вот так… Неужели пан Кшевец не мог сопротивляться? Очень уж он деликатный… А муж секатором вовсе не пырял, это вы напрасно, он просто хотел всучить его негодяю, как тот ему подсунул негодное сельхозорудие.

Вот так наконец все и выяснилось.

Обо всех тонкостях допроса Майды мы узнали через Собеслава, которому в свою очередь рассказал полицейский фотограф.

И от него же узнали, что главной проблемой для следователя стал Шрапнель, что нас немало удивило, ведь тот вроде бы не причастен к садовой афере? Почему же комиссар проявляет к нему такой интерес?

Собеслав объяснил — потому что он упорно звонил уже мертвому Кшевцу. Слишком упорно. Сам выдал себя, и из-за него следователь сна лишился. А звонил негодяй по разным сотовым. Ездил по стране и миру и пользовался чужими сотовыми, никогда своим. Из скупости. И из-за нее же придумал аферу с растениями, причем пан Мирек должен был сразу забирать у него растительный брак и своими силами его распространять, а пан Мирек всё не забирал, вот Шрапнель и выходил из себя. Так ведь и его могли засечь. Особенно худо дело обстояло с бамбуком, его вывезли за большие деньги, полученные Шрапнелем, и надо было срочно искать очередную жертву, а пан Мирек все не проявлялся. А бамбук не ждал, рос и рос, хватался за каждый пустой клочок земли или лез в щели грузовика, на который его сложили, в другом месте лез в мельчайший зазор между брусчаткой. С каждым часом положение усугублялось. Шрапнель вышел из себя и принялся совершать ошибку за ошибкой.

И таким образом сам же уничтожил свое гениальное мошенничество. Именно этого комиссар никак и не мог понять. Чтобы до такой степени потерять голову?! И Майда тоже из-за бамбука… Нет, такого не может быть. Никогда комиссару не пришлось сталкиваться лично с чем-то подобным, надо бы проверить опытным путем…

— Казик боится, что Вольницкий теперь засадит бамбуком двор полицейского управления, — смеясь, сообщил нам Собеслав. — Все у него сходится, кроме одного — бамбук в качестве мотива преступления.

Мы опять проводили производственное совещание, — конечно, у меня. Главным пунктом программы был, бесспорно, успех комиссара, который непременно следовало отметить, не упоминая, разумеется, о бамбуке. Я еще ждала Беату, до которой наконец дозвонилась и сообщила, что я уже вернулась. Она чрезвычайно обрадовалась и заявила — сейчас приедет. И пообещала все привезти.