Елена Логунова - На сеновал с Зевсом

— Что начнем? — немного напряглась я.

Откусывание чьей бы то ни было башки не входило в мои ближайшие планы. Людоедство и живодерство не по моей части!

— Как — что? Бульдога искать! Надо же убедиться, что у него есть прививка от бешенства, иначе бедному Зяме вкатят двадцать уколов в живот, а это, говорят, очень больно!

— Трошкина, тебе самой нужна прививка от бешенства! — Я покрутила пальцем у виска. — Ты хочешь, чтобы я убила свободное утро на поиски какого-то там бульдога?!

— Мы вместе его убьем, — предложила Алка, опять не уточнив свои кровожадные планы. — Зяма бы сам поискал, но ему ходить больно.

Подружка жалостливо шмыгнула носом. Я внимательно посмотрела на нее и поняла, что отговаривать дурочку бесполезно. Со мной или без меня, но Трошкина действительно пойдет обшаривать город в поисках собаки, от состояния здоровья которой напрямую зависит судьба ее любимого мужчины. Не понимаю, как Зяме удается сводить с ума даже самых умных женщин!

— А где живет собака? — сдаваясь, спросила я.

— То-то и оно, что это неизвестно! — сокрушенно вздохнула Алка. — Где-то на Дровянке, в получасе ходьбы от ресторана «Луара», точнее Зяма сказать не может. Когда они с девочкой шли туда, он глядел, нет ли поблизости хулиганов, а таблички с названиями улиц даже не замечал.

— Ну, конечно! — фыркнула я.

На хулиганов он глядел, ага! Небось заранее присматривался к тем местам, с которых поприятнее будет пух собирать.

— А на обратном пути Зяма прыгнул в чудом подвернувшееся такси и по дороге домой тоже по сторонам не смотрел, потому что считал свои раны, — закончила Алка.

— Ладно, проявим благородство. — Я прошлепала к шкафу, чтобы выбрать универсальный наряд, подходящий и для поисков собаки в первой половине дня, и для тихого офисного сидения — во второй.

От ресторанчика, с открытой площадки которого Зяма с его несостоявшейся подругой Татьяной начали несуетное поступательное движение к отчему дому барышни, через парк вела одна-единственная аллея. Так что на этом этапе мы с Алкой заблудиться не рисковали. Непонятно было, куда идти дальше: путеводная аллея вывела нас к шумному перекрестку.

— Налево пойдешь — на рынок попадешь, — задумчиво завела Трошкина в лучших фольклорных традициях. — Направо пойдешь — в жилой микрорайон придешь. А прямо пойдешь — до реки дойдешь.

Означенными основными вариантами открывающиеся перед нами перспективы отнюдь не исчерпывались. На подступах к водной артерии велись какие-то масштабные строительные работы, а из ближайшего двора доносились звуки бессмертного блатного хита «Гоп, стоп!», так что Трошкина еще не учла весьма вероятные расклады «в канаву упадешь», «ногу сломаешь», «на хулиганов нарвешься» и «кошелек потеряешь».

— Надо было взять на всякий случай газовый баллончик, — пробормотала я.

— Или здоровенного охранника, — вздохнула Трошкина.

— Хотя бы собаку, — подумала я вслух, с сожалением вспомнив Барклая — верного четвероногого друга Дениса Кулебякина.

— Гав, гав! — послышалось из-за кустов.

Это совпадение мыслей и фактов меня заинтересовало. Я вытянула шею, высматривая источник лая, а Трошкина вдруг радостно завопила:

— Эврика! Эврика! — и бросилась напролом через самшитовую изгородь.

Я было подумала, что она неожиданно увидела знакомую собаку по кличке Эврика, и немного удивилась такому мощному порыву к общению с фауной — после того как ее в Австралии безвинно лягнул кенгуру, Алка держит дистанцию со зверушками крупнее хомяка и темпераментнее черепашки.

— Здра-авствуйте! Ой, кто это такие хорошенькие, с лапками, с хвостиком, с такими ушками расчудесными! — Из-за покореженных кустов вперемежку со звуками веселой возни донеслось сладкое сюсюканье Трошкиной. — И как же нас зовут?

Похоже было, что на лужайке резвятся сразу несколько хорошеньких сущностей с расчудесными лапками и хвостиками, однако Алка пока знакома не со всеми.

— Это Гапа, а я Марина Андреевна, — послышалось в ответ. — Мы сенбернарчики.

То есть никакой Эврики среди них не было. Но я решила, что на говорящих сенбернарчиков тоже имеет смысл посмотреть, и без задержки полезла в самшитовую брешь.

— Гапочка, ах ты, зайка! — безудержно умилялась Алка, сидя на корточках перед толстым пятнистым щенком.

Песик очень мало походил на зайца, а вот лохматая Трошкина в обрывках вечной зелени изрядно смахивала на сумасшедшую. Особенно эта ее внезапная любовь к четвероногим меня насторожила. Впрочем, тетка, придерживающая толстопятого Гапочку за ошейник, смотрела на щенка с еще большей нежностью.