Елена Логунова - Принц в неглиже

— Я тебя в последний раз спрашиваю: ты где был?! — Обвиняюще держа наманикюренными ногтями густой клок белого пуха, супруга возникла в дверях комнаты.

— Отстань, — зверея, сказал доктор. — Лучше йод принеси!

Шипя и тихо ругаясь, Пиктусов густо замазал йодом свежие царапины и приобрел по всему телу, а в особенности на верхних конечностях, ярко выраженный тигровый окрас. Мысль о кошачьих причинила ему страдание, он выматерился и полосатой рукой снова потянулся к рюмке. Несвойственный доктору ранее позыв нецензурно выражаться и нализываться с некоторых пор был совершенно непреодолим.

— Где тебя носило, придурок? — снова запричитала жена. — Подрался, что ли? С бомжами подружился? Что с костюмом-то теперь делать?

— Да выбрось его на фиг! — заорал Пиктусов, стукнув кулаком по журнальному столику. Рюмка подпрыгнула, коньяк выплеснулся на полировку, потек на ковер.

Жена открыла было рот, но благоразумно промолчала, ушла и плотно прикрыла за собой дверь.

— Дура, — проворчал Пиктусов, добавляя громкости телевизору.

Черт с ним, с костюмом, что с собственной жизнью дальше делать?

Из бассейна фонтана Пиктусова выудили милиционеры, истерзанного, мокрого и вонючего посадили в «бобик» и препроводили в заведение, трогательно именуемое властями Дом ночного пребывания «Забота», а в народе известное как «трезвилка». Холодный душ не отбил крепкого запаха кошачьей струи, и злым дядькам, попавшим в «трезвилку» чуть раньше Пиктусова, это не понравилось. Сами-то мужики, избавлявшиеся во сне от алкоголя, дружно благоухали перегаром, доктор внес в общий букет диссонирующую ноту, и за это его побили — по меркам завсегдатаев, слегка, но Пиктусова эти побои потрясли и физически и морально.

Только утром доктора вызволил из «Заботы» начальник его избирательного штаба, спонсировавший из собственного кармана отправку несчастного домой на такси: понятно, не захотел поганить личный автомобиль. Выразительно воротя нос, пиарщик посоветовал Пиктусову снять свою кандидатуру с выборов.

Доктор снова выругался. А ведь как удачно все начиналось!

Гениальная придумка с «оперативной коррекцией судьбы» кормила Пиктусова больше года. За это время через его руки, вооруженные скальпелем, прошло свыше сотни доверчивых соотечественников и даже несколько иностранных граждан, желающих решить свои проблемы с помощью потусторонних сил. Большинство уходило ни с чем, кроме пары шрамов на ладони, но кое-кому Пиктусов делал то или иное внушение. Опытному психиатру наградить человека фобией легче, чем избавить от нее. После визита к доктору иной пациент вдруг начинал страдать, скажем, высотобоязнью и вываливался с балкона собственной квартиры. Или в результате острого приступа благоприобретенной клаустрофобии в считаные минуты умирал в застрявшем лифте: ситуация, в которой какой-нибудь внушенный Пиктусовым невроз мог сыграть фатальную роль, рано или поздно обязательно возникала. Пациент погибал в результате несчастного случая — чистое убийство, не придерешься! Собственно, за это Пиктусову и платили заказчики — как правило, это были наследники тех самых пациентов. Что до порезов на ладонях, то при всей своей реальности они являлись чистой бутафорией.

Поэтому рассматривать кровоточащие царапины на собственных руках с «профессиональной» точки зрения доктору и в голову не пришло, однако понимание того, что хорошо налаженному бизнесу и едва начавшейся политической карьере пришел конец, у него появилось. Достаточно было бросить один-единственный взгляд на первую полосу скандальной газетенки «Живем!»: на ней под заголовком «Белая горячка кандидата» красовалось фото доктора, выходящего из вытрезвителя.

— Наташка! Сбегай за водкой! — крикнул Пиктусов жене и пошел на кухню, чтобы взять вместо рюмки граненый стакан. Такового в доме не оказалось, и доктор, недолго думая, вооружился объемистой чайной чашкой. Выплеснул в нее остатки коньяка, выпил, занюхал рукавом, благо аромат держался стойко, и рухнул в кресло у телевизора.

Началась рекламная пауза. На телеэкране возникла стиральная машина, с которой на Пиктусова кротко таращились два белых персидских кота.

— А, чтоб вас перевернуло и шлепнуло! — выругался он и застучал чашкой по столу, призывая жену с добавкой.

Забегая вперед, сообщу, что впредь Пиктусов не брался за скальпель. Репутация доктора была погублена, желающих стать его пациентами не находилось, да и слава богу: у большинства алкоголиков трясутся руки, и Пиктусов не стал исключением из правила.