Елена Логунова - Принц в неглиже

Стряхивая с себя кошек гроздьями, пошатывающийся на ходу доктор Пиктусов слепо пересек улицу, зацепил мимоходом пару припаркованных машин и очутился в сквере. Автосигнализации затянули богатое грузинское многоголосие. Падающие со спины и плеч доктора звери поспешно возвращались к музею, где по-прежнему самозабвенно катались по тротуару и издавали радостные звуки их сородичи.

— Господи боже! — весело ужаснулась Ирка.

Я вырвала у нее бинокль, ахнула и передала оптический прибор нетерпеливо подпрыгивающему Дону.

На Пиктусова страшно было смотреть: его некогда приличный костюм был изодран в клочья, руки исцарапаны в кровь, с порезанной лысины, вокруг которой в ужасе дыбился клочковатый пегий венчик, на глаза стекала красная струйка. Сквозь алую пелену доктор смутно разглядел фигуру в белом и сделал несколько шагов по направлению к ней.

Незадолго до того пожилая дама в светлом плаще, склонясь над насупленным внуком, с мягким укором произнесла:

— Женечка, не будешь слушаться бабушку, придет страшный дядя и заберет тебя!

— Врача! — прохрипел Пиктусов, приближаясь.

Бабушка распрямилась, обернулась и обомлела. Мальчик Женечка увидел самого страшного в мире дядю, спрятался за скамейку и слезно зарыдал, клятвенно обещая слушаться бабушку всю оставшуюся жизнь. Бомж Петюня, мирно спавший в куче сухих листьев под пение сигнализации, от Женечкиного рева с неудовольствием проснулся, продрал красные глаза, увидел ужасающего Пиктусова и сочувственно спросил, проявляя классовую солидарность:

— Это кто ж тебя, братан, так уделал?

Неблагодарно оттолкнув протянутую Петюней руку помощи, Пиктусов сделал еще пару неверных шагов по направлению к бабушке, загораживающей юбками захлебывающегося рыданиями Женечку. Испуганная женщина замахала руками и срывающимся голосом прокричала:

— Вон! Вон!

«Вонь», — услышал дуреющий от совокупного амбре валерьянки и кошачьей струи Пиктусов. Он приблизился к круглому бассейну фонтана, склонился над водой, и тут последний засидевшийся на его плечах дородный полосатый васька взвыл дурным голосом и сиганул со спины доктора прочь, опрокинув того в воду.

— На месте этого фонтана меньше века назад был собор, — зачем-то сообщила я Дону, неотрывно глядящему в бинокль. — Потом, много позже, построили фонтан в мавританском стиле…

— Ну, мавр сделал свое дело, — потерла руки довольная Зинка. — Мавр может уйти!

Дружная компания ликующих мавров погрузилась в машину. Переполненный автомобиль медленно обогнул сквер, и, уже перестраиваясь во второй ряд, я покосилась на сидящую рядом Ирку. Передав сидящим сзади шевелящуюся наволочку с Тохой, подруга жала на кнопочки сотового телефона.

— Нужно же кому-то в милицию позвонить, — пояснила она, поймав мой взгляд. — Экое безобразие!

В сквере напротив здания администрации края, в бассейне фонтана, барахтался грязный и вонючий оборванец, и бомж Петюня, выглядящий рядом с ним английским лордом, зажимая нос, одной рукой пытался стянуть со вспенивающих воду ног поцарапанные лакированные туфли.

— В милицию — это ты правильно придумала, — одобрила я. — И еще я тебе дам пару номеров, когда домой приедем. Где-то есть у меня телефончики соперников кандидата Пиктусова по округу…

Я повернула зеркальце заднего вида, чтобы посмотреть на Зинку и Дона. Обнимая запакованного в наволочку кота, кузина улыбалась, как его чеширский родственник. Я понимала и разделяла ее радость: вопрос о природе пиктусовского воздействия на судьбы страдальцев-пациентов не разрешился, но потерял актуальность. Пусть мы не разгадали природы явления, но зато устранили его как таковое! Можно надеяться, что впредь доктор Пиктусов никому не навредит, потому что у него не будет такой возможности: благодаря моему, не буду скромничать, гениальному плану мы убили разом двух зайцев, и теперь неважно, какой из них настоящий. Если оперативная коррекция судьбы существует, то на жизни доктора печально скажется варварское вмешательство четвероногих «хирургов»; в противном же случае Пиктусова сровняют с землей соперники по предвыборной гонке!

Пиктусов пил, не пьянея, но все более погружаясь в беспросветное уныние. Работающий телевизор не мог полностью перекрыть громкий голос жены, причитающей в ванной над сброшенными мужем одеждами: все вещи распространяли густое амбре, совершенно неуместное в респектабельном доме. Жена стонала над погубленным костюмом, который оставалось только выбросить.