Елена Логунова - Принц в неглиже

— Куда? — односложно спросил Серж, пытаясь сообразить, что бы это значило.

— На медосмотр.

Серж вздрогнул, поразившись совпадению, и молча повиновался. Они сели в машину и двадцать минут спустя вышли из нее у корпуса психиатрической больницы.

— Сейчас дяденька профессор тебя осмотрит, — сообщил капитан. — Больно не будет, не бойся, он не кусается.

Серж снова вздрогнул и покорно прошел в кабинет. Капитан остался ждать в коридоре. Через некоторое время румяный веселый профессор вышел к нему и произнес, разводя руками:

— Нет, дорогой товарищ, это не наш клиент! Нервишки, конечно, ни к черту, но не наш, нет, не наш!

Через плечо профессора Сидоров заглянул в открытую дверь кабинета: Серж стоял у распахнутого окна, неотрывно глядя в сад.

— Там ваш коллега, — обернувшись, сообщил он капитану. — Не вы ли его пристроили на казенные хлеба?

Сидоров вошел в кабинет, выглянул в окно и увидел на лавочке под деревом полковника Лапокосова в байковой пижаме нежно-голубого цвета. На другом конце скамейки, держа воображаемый руль и однообразно урча, сидел человек в светло-зеленой пижаме. Вдвоем они сильно смахивали на пару волнистых попугайчиков.

— Очень, очень интересный случай, — тоже подойдя к окну, оживленно произнес профессор.

Будто почувствовав, что о нем говорят, Лапокосов неожиданно поднял голову и посмотрел в сторону окна. Глаза его остановились на Серже, полковник побагровел, всплеснул руками, набычил голову и выразительно зашевелил губами. Слов слышно не было, но, судя по выразительной артикуляции, произносимые полковником слова не являлись популярными русскими ругательствами, хотя выражение лица не оставляло сомнений в том, что Лапокосов в ярости.

— Что это он говорит? — вздрогнув, спросил Серж.

— По-аглицки матерится, батенька! — с удовольствием ответил профессор. — Очень, очень интересно!

— Профессор, можно вас? — В кабинет заглянул озабоченный амбал в белом халате. — У нас там Наполеон сцепился с Цезарем…

— Простите, я должен идти. — Профессор быстренько выпроводил гостей из своего кабинета, запер дверь и побежал по коридору за амбалом.

Капитан отвез Сержа домой, вместо прощания произнес:

— Ну, извини. — И поехал дальше, сам себе обещая впредь держаться подальше от этих двух ненормальных, Максимова и Лапокосова. Решил же забыть всю эту дуристику, так нет, опять впутался. Значит, и сам дурак…

Я, Зинка и Дон пили чай у меня на веранде, поглядывая в окно: во дворе резвились овчарки.

— По-моему, я эту собаку знаю, — сообщила я Зине. — Кажется, это Карменсита, милицейская овчарка. Ее давно ищут, но ничего, подождут еще немного, даже ищейка имеет право на личную жизнь.

Дон неожиданно энергично кивнул, я посмотрела на него с интересом. Удивительное дело, за все время завтрака он ничего не разбил, не опрокинул, не порезался и не подавился. Очевидно, это была Зинкина заслуга. Дело не в том, что вишневым вареньем она кормила его с ложечки, заботливо собирая косточки в ладошку, а на горячий чай старательно дула и только потом поила Дона; нет, само присутствие Зинки в его жизни превратило дико невезучего парня в совершенно нормального. Полагаю, Зинкина удачливость компенсировала его невезение.

Мне стало интересно, зависит ли благотворное влияние кузины на Дона от расстояния между ними. Отодвинув на время в подсознание загадку Сержа, я вместе с Иркой поставила эксперимент.

Кузину, невзирая на протесты и уверения, будто съестного у нас в доме хватает, мы послали на рынок за покупками — пешком через поля, причем Ирка неотрывно следила за ней в бинокль, чтобы заметить, на каком расстоянии от дома ее воздействие на Дона сойдет на нет. Дону были выданы три банки тушенки из Иркиных запасов, по одной жестянке сгущеного молока, зеленого горошка и кабачковой икры и консервный нож — прибор не электрический и для нашего американского гостя непривычный. Каюсь, эксперимент была рискованный, но ничего страшного не случилось. Зинка уходила все дальше и дальше и наконец совсем скрылась за лесополосой, а Дон благополучно открыл все консервы и даже не оцарапался!

— И куда нам столько тушенки? — опустив бинокль, недовольно спросила Ирка, оглядывая заставленный консервами стол.

— Не волнуйся, не пропадет, — успокоила ее я.

За дверью дуэтом просительно поскуливали вечно голодные собаки, на табурете у стола, не сводя немигающего взгляда с консервной банки, сидел кот.

— Тушенки хочешь? — спросила я его.