Елена Логунова - Принц в неглиже

— Разве? — Ирка яростно топила тряпичную змею в жидком мыле.

— Во всяком случае, не все они такие. — Я сбавила тон. — Встречаются и другие: добрые, нежные, щедрые, порядочные… В смысле, кому-то, наверное, встречаются. Весьма вероятно, что и ты такого себе найдешь! Рано или поздно. Шансы есть, особенно если ты из породы долгожителей…

— Уже нашла, — сказала Ирка. — Монтик. Я знаю, он именно такой: сильный, добрый, нежный, верный…

— «Он чуть вошел — она узнала…» — недоверчиво процитировала я. — Не хочется мне тебя огорчать, но твой Монтик — кот в мешке.

— Скот в мешке, — поправила Ирка. Свернула тряпицу кольцом, выдула радужный пузырь и неожиданно повеселела. — А, к черту эту мыльную бодягу! Не буду заклеивать окна! Меня согреет любовь!

Что мне нравится в Ирке, так это ее оптимизм и неиссякаемая энергия. Это нас сближает.

— Не выбрасывай кашу, — предупредила я. — Этим можно мыться, а тряпочку использовать как мочалку. Не хочешь сама — отдай мне, постираю Томку, будет благоухать яблоком.

— Забирай, — согласилась она и задумалась: — Слушай, а давай прямо сейчас заберем Монтика из больницы?

— Нам же его не отдадут, — напомнила я. — Мы не можем сказать, кто он, у нас нет его документов. А без паспорта его не выпишут, больничный не дадут…

— И не надо! Зачем мне его больничный, я не отдел кадров! Мы выведем его погулять, посадим в машину и увезем. Им там все равно, подумаешь, нарушение больничного режима! Одним пациентом больше, одним меньше… А мне мужик достанется — молодой и красивый.

— А ухаживать за ним будешь? Кормить, поить, выгуливать? Убирать за ним? Думаешь, это так просто — мужика завести?

— Я умею, — сердито сказала Ирка. — У меня два мужа было. И еще хомячок. Мужья, правда, сбежали… Но хомяк жил долго и счастливо и сдох только от старости!

Спорить с Иркой — себе дороже будет. Сошлись на том, что быстренько умыкнем из больницы Монтика, а потом она меня подбросит на рынок за продуктами.

Капитан Сидоров мирно похрапывал на узкой кушетке в душной каморке сестры-хозяйки. Ему было уютно и тепло под грудой больничных одеял, взятых без счета со стеллажа. Разбуженный стуком в дверь, Сидоров вытряхнулся из одеял, прошлепал к двери и весьма неприязненно спросил:

— Кто?

— Свои, — так же недружелюбно ответил незнакомый капитану мужской голос. Привычно уловив в нем начальственные нотки, Сидоров открыл дверь.

Из коридора в комнату шагнул коренастый черноусый мужчина с пронзительным взглядом. Загорелое лицо показалось капитану знакомым. В кино он его видел, что ли? Или просто похож на какого-то итальянского актера?

Гость красной книжицей сделал перед лицом Сидорова полуверонику и плотно закрыл за собой дверь.

— Полковник Лапокосов. С запросом в Интерпол вы обращались?

— Так точно, — вытянулся Сидоров. — И в Интерпол. И в Интернет…

— Читайте! — резко перебил его полковник и протянул скрученный в трубочку лист жесткой белой бумаги.

Сидоров развернул рулон, отыскал верхнюю кромку. Снизу тонкая белая бумага снова скрутилась, читать было неудобно. Капитан взялся руками за концы бумажной ленты, растянул ее по вертикали — теперь верхний край оказался слишком высоко. Сидоров вытянул шею, от мысли подпрыгнуть отказался: все равно текста не видать.

— Виноват, — негромко проговорил он, коротко взглянув на полковника. Расставил руки параллельно полу, как рыбак, показывающий размеры пойманной им рыбы, и начал читать.

Полковник смотрел на подчиненного, старательно скрывая раздражение.

— Ох! — Капитан от неожиданности выпустил края бумажной ленты, и моментально скрутившийся рулон упал к его ногам. — Виноват… Тут написано, что Монте Уокер умер! Как умер?

— Мучительно, — язвительно ответил Лапокосов. — Четырнадцать пулевых отверстий — это, должно быть, болезненно…

Капитан молча хлопнул глазами, полковник пояснил:

— Уокера скосили автоматной очередью в Центральном парке — его самого, двух его охранников, одного спортсмена-бегуна, трех белок и старушку с собакой. Болонку, впрочем, только ранило — пуля срезала кусочек хвоста…

Капитан оглянулся на дверь, облизал пересохшие губы:

— Я не слышал стрельбы! Как это могло случиться? Когда?

— В одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, в городе Нью-Йорке, — с расстановкой сказал полковник Лапокосов, внимательно наблюдая за реакцией капитана.

Он с удовольствием отметил крайнее замешательство младшего по званию. Сидоров открыл рот и закрыл глаза. Вот невезуха! Не видать ему наград и повышений!