Елена Логунова - Шопинг с Санта Клаусом

Озабоченно выслушав Мальвину, помощник старательно распутал сведенные судорогой брови и неискренне улыбнулся Боссу:

— Виктор Иванович, тут у нас небольшая проблемка. Наш усопший товарищ немного перестарался с секретностью и использовал в качестве пароля отпечаток пальца.

— Руки бы ему оторвать! — не сдержавшись, пробормотал расстроенный Гарик.

— К сожалению, никто, кроме покойного владельца, работать с этим компьютером не сможет.

— Так и он тоже не сможет! — совершенно резонно заметил Босс. — И что теперь?

— Расфигачить лапу, вырвать винт и прикрутить к другой машине? — обернувшись к Мальвине, предложил разносторонне образованный помощник.

— Не вариант! — возразил тот.

Мальвина двумя руками потер лысину, сосредоточился и с трагическим надрывом выдал почти по-русски:

— По отпечатку генерируется ключ шифрования винта. Отпечаток совпадает — ключ активируется — можно работать. Отпечаток не совпадает — ни фига не работает. Выломать винт — раз плюнуть, прицепить к другому компу тоже не фиг делать, но юзать его не вариант!

— И что теперь? — настойчиво повторил Босс.

Лицо его налилось кровью, а ритм нервного притопа вплотную приблизился к виртуозной чечетке. Гарику стало ясно, что отсутствия конструктивного решения кто-нибудь из присутствующих не переживет. Надо было как-то спасать ситуацию. Грозный взгляд Босса прошелся по унылым физиономиям Мальвины, помощника и остановился на Гарике.

— Кгхм! — с ужасом ощутив на своем румяном лице ледяное дыхание смерти, беспомощно кашлянул он.

— Насчет того, чтобы оторвать нашему дорогому Петровичу руку, — буровя его взглядом, задумчиво промолвил Босс. — Это предложение было или как?

Поезд тряхнуло на стрелке, я тихо выругалась, и тут же с верхней полки послышался хриплый зов:

— Сестрица Аленушка!

— Чего тебе, братец Вадечка? — уныло отозвалась я, продолжая сутулиться у окошка.

— Сестрица, дай водицы напиться! — в рэповом стиле проблеял мой похмельный козленочек.

Я взяла со столика бутылку минералки и не глядя подала ее страдальцу. Наверху забулькало, потом послышался долгий вздох и снова голос — уже менее хриплый:

— Спасибо тебе, сестрица! Добрая ты…

— В жизни пригодится! — Я машинально закончила поэтическую строку подходящей рифмой.

Вадик одобрительно хмыкнул и заскрипел, укладываясь поудобнее. Минералка ко мне не вернулась, зато сверху, загораживая обзор, свесились угол клетчатого одеяла и вялая мужская длань. Одеяло я раздраженно забросила обратно, а с рукой обошлась более бережно: сначала пощупала пульс (кое-какой имелся), потом сняла показания хронометра на запястье. Было самое начало восьмого.

Прогрохотав дверью, я вышла в коридор, посмотрела там расписание движения поезда и, выяснив, что мы уже где-то за Ростовом, вернулась в купе.

— Чего тебе не спится, сестрица? — недовольно пробурчал Вадик, продолжая свой фольклорный рэп.

Я не ответила и снова пригорюнилась у окошка.

— Эх, сестрица! — вздохнул он и затих.

Насыпь железной дороги уходила в сизый туман, затянувший унылую пустошь до самого горизонта. Примерно таким (за исключением редких семафоров) и представляла венерианский пейзаж. Это заставляло меня чувствовать себя пришельцем, оказавшимся в мире недоброжелательно настроенных Чужих.

Некоторое время я сидела, безрадостно глядя на мелькающие в сером мареве за окном столбы, потом не выдержала, аккуратно — как дохлую рыбину — ухватила маятником раскачивающуюся передо мной пятерню и возвернула ее на полку к остальному организму дружественного мне гуманоида, товарища и брата.

Братско-сестринскими наши отношения с Вадиком стали совсем недавно. Вообще-то мы старые друзья, товарищи по работе и напарники: я — журналист, а он — мой оператор. Но директор родной телекомпании Василий Онуфриевич Гадюкин, напутствуя нашу боевую двойку перед отъездом на чужбину, со слезой повторял:

— Братцы! Вы уж там не подведите, братцы!

— Да не подведем мы, Василий Онуфриевич, не беспокойтесь! — заверила я, не выдержав его душераздирающего тона. — Работать мы умеем, язык знаем…

— Натюрлих! — вставил Вадик, сопроводив эту убедительную реплику коротким военным кивком в безупречном имперском стиле.

Я покосилась на него и тоже перешла на немецкий:

— Зер гут!

Легенду о знании немецкого языка мы с Вадиком сочинили и активно внедряли в сознание начальства на протяжении всего месяца, пока решался вопрос, посылать ли нас в командировку в Берлин. Поскольку места, в которые нас обычно посылают, гораздо менее привлекательны, чем культурная Европа (хотя зачастую гораздо более интересны), мы с напарником для разнообразия очень хотели поехать в Германию.