Дарья Донцова - Костюм Адама для Евы

– Деточка, – раздался за спиной голос Ильи Николаевича, – ты говорила, что пришел ответ из Хорхштурмвальдского колледжа по поводу книги Катценвеленбогена. Они вроде уже получили денежный перевод.

Я повернулась, увидела отца Насти и с трудом удержалась, чтобы не сказать: «Господин Петров, у вас пару часов назад скончалась единственная дочь. Неужели вы способны в такой день заниматься своей рукописью?»

– Так как, ангел мой? – заморгал ученый.

Я встряхнулась. Люди по-разному реагируют на стресс – одни рыдают, другие кажутся равнодушными и спокойными. Вероятно, Илья Николаевич пытается продолжать привычную деятельность, это его способ справиться с горем. Никогда не надо никого осуждать. И если произошло несчастье, нужно помочь людям, не задаваясь вопросом, по какой причине они не рыдают от отчаяния.

Я достала из кармана телефон, вошла в Интернет и сказала:

– Сейчас прочитаю.

– Лучше пойдем в кабинет, – предложил Илья Николаевич. – У нас сегодня слишком шумно. Зачем столько народа? И вчера люди приходили! У Лады день рождения?

– Нет, Илья Николаевич, – произнесла я, – сутки назад Лада Мироновна представляла свою новую картину.

– Ох, точно! – воскликнул ученый. – Она собралась повесить ее в проходе, напротив моего кабинета. Надеюсь, передумает. Неохота всякий раз, выходя из комнаты, натыкаться глазами на образец абстрактного искусства. Не сочти, дружочек, меня за капризника, но я категорически не понимаю современную живопись и подозреваю, что некоторым художникам элементарно не хватает образования и таланта. Не способны они отобразить обнаженную натуру или пейзаж на холсте запечатлеть, вот и малюют кривобокие геометрические фигуры, говоря: «Я оригинален, как никто другой!» Во все века невежество, глупость и лень пытаются спрятать под маской оригинальности. По какой причине N ходит в грязной рубашке? Да из элементарного нежелания постирать одежду! Но признаться в этом не хочет, вот и отыскиваются у неряхи забавные аргументы: он бережет окружающую среду, не собирается губить природу моющими средствами, верит в то, что грязь живая и ее нельзя убивать. А когда человек подводит под свою тупость философскую базу, это говорит лишь об одном – он идиот с претензиями. М-да, унесло меня мыслями далеко… Хорошо, вчера Лада демонстрировала картину. А сегодня-то что? Входи, деточка!

Илья Николаевич распахнул дверь в кабинет, я вошла, села у стола и сделала вид, что всматриваюсь в экран мобильника. Петрову никто не сказал о смерти Насти. Вам это кажется странным? А мне вот нет. Илья Николаевич живет своей, параллельной жизнью, редко когда спрашивает, что случилось дома. Более того, он имеет обыкновение делать вид, что не слышит о неприятностях или радостях близких людей. Петров не желает нервничать.

Как правило, обо всем происходящем вокруг отцу докладывала Настя. У нее получалось достучаться до Ильи Николаевича, она могла добиться от него почти адекватной и даже порой эмоциональной реакции. Вначале ученый на все сообщения Насти отвечал:

– Очень интересно! Пожалуй, пойду поработаю.

Но дочка не отставала, повторяла:

– Папа, послушай! Вы с мамой в среду идете на юбилей к Лазаревой.

– Очень интересно, – бубнил Илья Николаевич, старательно пропуская информацию мимо ушей, – я рад!

Постороннему человеку могло показаться, что Петров запомнил о походе в гости. Но Настюша понимала: папа на самом деле не воспринял ее слов. И она продолжала «трясти» Илью Николаевича до того момента, пока тот не говорил:

– О боже! Туда действительно нужно идти? Какая катастрофа!

Но сегодня некому было вложить в голову Петрова сообщение о семейной трагедии – кончине дочери. Лада лежит в спальне, знакомые, приехавшие в дом, не поговорили с ученым, думают, что он уже все знает.

– Деточка, когда я получу книгу Катценвеленбогена «Болен Катцен»? – поинтересовался Илья Николаевич. – Ты обещала прочитать письмо!

Я вздрогнула. Нет, не могу сказать отцу Насти о несчастье, пусть это сделает его жена.

– Ну, начинай же, – с нетерпением настаивал хозяин.

Я откашлялась:

– «Уважаемый Вениамин! Спешу сообщить вам, что ваш перевод, состоящий из двадцати евро, нами получен полностью. Оглашаю финансовый отчет. По квитанции номер сто пятьдесят восемь а дробь девятьсот семьдесят один бухгалтерия Хорхштурмвальдского колледжа составила смету.

Первое. Для ксерокопирования книги Катценвеленбогена уже закуплена белая бумага первого сорта по цене два евро за пачку. Относительно малая стоимость расходного материала обусловлена тем, что эконом колледжа приобретает его оптом и посему имеет скидку, о чем мы вам с удовлетворением и сообщаем. В супермаркете Хорхштурмвальда упаковка листов формата А-четыре обойдется потребителю в два евро и пять центов, нам же удается сэкономить, и это отрадно. Итого, имеем: двадцать евро за минусом двух равно восемнадцати. Обратите внимание, что без разумной экономии получилось бы семнадцать девяносто пять, а это не восемнадцать!