Людмила Милевская: Пять рассерженных жён

— Я только и думаю о нем, — сморкаясь в платочек, пожаловалась Изабелла. — Соня, такая потеря. Все бы, все отдала за то, чтобы оживить его! Даже свои десять процентов! Думала, что ненавижу, а оказывается — люблю его и только его. Теперь пустота. Такая потеря.

— Это тебе не друга потерять, — сказала я. — Настоящий враг на вес золота. Друзей много, а закоренелых врагов пойди поищи. Все так, одни мелкие завистники, а таких, чтобы кровь в жилах стыла, нет.

— Вот Фролушка был такой, — вытирая глаза, призналась Изабелла. — Кровь в жилах стыла у меня, когда думала о нем. Своими руками готова была его удушить. Эх!

— Ну ладно, ладно, успокойся. Я по делу пришла. Как там твой Вадим?

Изабелла внимательно на меня посмотрела:

— А почему ты спрашиваешь?

— Он же травил тебя.

— Думаешь? Ты же говорила, что не он.

— Этого я не говорила, а сказала лишь, что не стала бы спешить с выводами. Так где он?

— Пропал, — призналась Изабелла. — Как конфеты подарил, так и пропал. Больше не появлялся и не звонил. Правда изредка кто-то дышит в трубку…

«Это Фрол Прокофьевич страдает,» — с сожалением подумала я.

— А как он выглядит, этот Вадим?

Изабелла задумалась.

— Красивый, — сказала она.

— А поподробней можно?

— Высокий, рыжеватый, голубоглазый…

— А более чёткие приметы есть?

Изабелла ещё больше задумалась.

— Нос у него тонкий с красиво изогнутыми ноздрями и губы пухлые.

«Ну чуть ли не портрет моего Женьки нарисовала,» — подумала я и предупредила:

— Смотри, если ещё позвонит, в дом его не пускай.

— Да что ты, — испугалась Изабелла, — у меня же муж.

— Ещё вот что мне скажи. Тут тебе придётся напрячь свою память. В тот день, когда я приносила тебе пирожные, ты общалась с Вадимом?

— Конечно, — совершенно не напрягая ничего, воскликнула Изабелла.

— Ты так уверена? — усомнилась я.

— Ещё бы, он позвонил мне и поинтересовался, понравились ли мне конфеты. Я сказала ему, что ещё не ела их, но собираюсь попробовать с приятельницей.

— Он поинтересовался с какой, — продолжила за Изабеллу я. — И ты назвала моё имя?

— Ну да, так и было. Он хотел, чтобы мы встретились, а я сказала, что не могу, потому что жду тебя.

«Вот он и бросился вслед за мной, — подумала я. — Этим и объясняется яд в пирожных.»

— Короче, если ещё раз позвонит, на свидание ни в коем случае не ходи, но назначь и сразу мне звони. Я за тебя пойду. И, главное, подарки принимай, если передаст через кого-то, но не вздумай их есть. Сразу мне сообщи.

Выдав напутствие Изабелле, я с ней простилась. Евгений поджидал меня под дверью её квартиры.

— Это не Вадим? — на всякий случай спросила я, показывая на него.

Изабелла его никогда не видела, хоть и слышала много о нем.

— Нет, не он, — ответила она, сходу состроив глазки, — но тоже красивый.

Боюсь, и мой Евгений смотрел на неё без отвращения.

— Все, спешим, спешим, — сказала я, подталкивая его к лифту.

В лифте я вдруг вспомнила того молодого человека, с которым ехала к Изабелле в первый раз.

«Он тоже подходит под её описание, — подумала я. — Особенно его ноздри.»

От Изабеллы мы поехали к Полине.

— Ах, я изнемогаю, — пожаловалась Полина.

— Знаю-знаю, — опередила её я. — Ты сама не своя, потому что некого тебе ненавидеть. На месте ненависти образовалась пустота, которую ты уже принимаешь за любовь. Сочувствую, но ничем помочь не могу.

— Как? — разволновалась Полина. — Ты же обещала найти Фросиков труп.

— Ну, труп не труп, но кое-что найду, — уклончиво ответила я.

— Что значит — кое-что? Кое-чего мне не надо. Мне нужен труп! — уверенно заявила Полина.

Увы, я тоже так думала. Все эти жены заблуждаются, полагая, что Фрол Прокофьевич нужен им живой. Им нужен его труп, чтобы потом оплакивать его всю оставшуюся жизнь, истязая себя страданиями. Ведь именно за страдания они так любили его. Вот взять хотя бы мою Тамарку. Этот её Даня, этот урод, разве может он раскрутить мою Тамарку на более-менее приличное страдание? Ну хоть на одно?

Нет, не может. А Фрол Прокофьевич этих страданий давал ей столько, сколько она хотела и даже ещё сверху. Да, что бы они мне не говорили, но им нужен труп. Как бы они оплакивали его, какой памятник взгромоздили бы над могилой, думаю даже в полный рост и из самого дорого камня. Ах, а какие пасхи проходили бы на его могиле. Пожалуй, и я к этим жёнам присоединилась бы.

Жаль, жаль, что этого не будет.

— В общем так, Полина, — сказала я, — сиди дома, а если что будет не так, сразу звони мне на мобильный.