И тут мне в голову пришла мысль — простая и ясная, как правда. Ведь Богарт уже давным-давно выбрался бы из этого шкафа.
Я осторожно приотворил дверцу и… разумеется, никакого тела не было. Я обошел всю квартиру, дабы убедиться в этом: мертвое тело — это не та вещь, на которую мечтаешь наткнуться, но и не та, наличием которой следует пренебрегать. Нет, никакого трупа в квартире не было. Двое зашли, двое вышли, и один из них, видно, просто споткнулся по дороге и стукнулся о дверцу шкафа.
Постель, до того аккуратно застеленная, была перевернута вверх дном. Я смотрел на смятые простыни и на секунду устыдился, что стал соглядатаем. Впрочем, Господь свидетель, произошло это против моей воли, да и к тому же я ничего не видел и можно считать, что и не слышал, если учесть, что не понял ни слова. И, однако же, меня все равно одолевало смущение.
Если не считать кровати, то все остальное было на месте. Парень в мундире — эдакий Тедди Рузвельт эпохи джаза — по-прежнему ослепительно улыбался из серебряной рамочки. Та же одежда висела в шкафу, те же газетные вырезки лежали в кожаной шкатулке.
А вот портфельчик исчез.
И я через несколько минут тоже.
Если и был повод задержаться, то просто не приходил в голову. Я еще раз наскоро обыскал квартиру — может, кто-то из них взял да и перепрятал портфель, не с целью присвоить, а шутки ради. Но вскоре убедился, что его нет ни на полу за кухонным шкафом, ни в груде книг, сваленных у камина, ни где-либо еще. Нет — и все тут.
И я вышел из квартиры. Все то время, что я в ней находился, на мне были перчатки, так что отпечатков не осталось. А если их оставили те загадочные визитеры, то это их проблема.
Я отпер входную дверь и не поленился произвести отмычками ту же операцию, что и они ключами, — то есть запер ее за собой.
Затем поднялся на двенадцатый этаж и вызвал лифт. Было уже около часа ночи, а новая смена заступала в двенадцать, но в подобных обстоятельствах пренебрегать нельзя даже мелочами. Лифтер, как и следовало ожидать, оказался незнакомым, но я скорее готов подняться на четыре этажа пешком, чем дать человеку повод удивляться, отчего это тип, которого он высадил на двенадцатом, вдруг входит в лифт на восьмом.
Но он не сказал ни слова, даже лишний раз не поднял на меня глаз, и консьерж за столом — тоже. Портье же проводил меня взглядом лишь с целью убедиться, что мне не требуется вызвать такси. Я дошел до Лексингтон-авеню, завернул за угол и вскоре взору моему предстал «Вексфорд-касл» — все такой же вонючий и обшарпанный. У стойки бара ошивалось с полдюжины алкашей, но они обратили на меня не больше внимания, чем консьерж или лифтер, да и кто бы стал укорять их за это?
— Я заходил примерно с час назад, — сказал я бармену. — Случайно не оставил тут свой кейс? Вы не видели?
— Такой, вроде чемоданчика?
— Точно.
— Примерно вот такой ширины и высоты? С металлическими замочками?
— Так вы его видели?
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Поклясться, конечно, не могу, но вроде бы при вас такого не было. Я вас запомнил. Вы были с приятелем, он выпил двойную водки да так торопился, будто на поезд опаздывал. А сами вы ничего не пили.
— Ну, это тогда, — заметил я.
— Что желаете?
— То же, что и мой друг. Двойную водки.
Идя на дело, я никогда не употребляю, ни капли, даже глотка пива себе не позволяю. Но на сегодня с работой покончено, если, конечно, можно назвать это работой. Лично я назвал бы это пустой тратой времени или же довольно прискорбным недоразумением.
Он налил из той же бутылки, с русским в меховой шапке и с дикарской ухмылкой. Называлась водка «Людомир» — новый, неизвестный мне сорт. Я поднес стаканчик к губам, выпил одним махом и почувствовал, что сейчас отдам концы.
— Господи Иисусе… — пролепетал я.
— Что случилось?
— И люди это пьют?
— А что тут такого? И не говорите мне, что водка разбавлена. Потому как чего нет, того нет.
— Разбавлена? — сказал я. — Если даже она и разбавлена, то, скорее всего, формальдегидом. Надо же, «Людомир»! Первый раз слышу.
— Начали отпускать в розлив примерно с месяц назад, — объяснил он. — Лично я ее не заказывал, но, когда босс говорит «надо», стану я, по-вашему, с ним спорить?
— Дешевая? — догадался я.
— В самую точку, — кивнул он и, приподняв бутылку, уставился на этикетку. — «Производство Болгарии», — прочитал он. — «Импорт». И еще тут написано, что в ней сто градусов.
— Если не больше.
— А парень на этикетке выглядит таким довольным, правда? Словно собирается пуститься в пляс. Знаете, у них есть такие танцы, ну, со скрещенными руками, и еще кажется, что они сидят, хотя никакого стула под ними нет. Да стоит вам или мне попробовать хоть раз, тут же отобьем задницы!
Читать дальше