Наталья Александрова - Клиент Пуаро

– Не понял, почему ты так переполошилась, – удивленно посмотрел на нее Маркиз.

– Ну, Ленечка, неужели непонятно? Плита совсем рядом с могилой Волкоедова, то есть на ней должна быть фамилия его близких родственников, скорее всего родителей… а здесь совсем другая фамилия…

– Ну и что? – Леня недоуменно пожал плечами. – Возможно, это могила его сестры, взявшей фамилию мужа. Даже у матери могла быть не такая фамилия, как у него…

– Но фамилия-то мужская! – проговорила Лола взволнованно.

– А может быть, как раз у него была материнская фамилия… или это вообще какой-то дальний родственник…

– С дальними родственниками не хоронят! И вообще, Ленечка, у меня такое чувство, что мы наткнулись на нечто важное… Эта надпись что-то мне напоминает, только я не могу вспомнить, что… Ты же знаешь, если моя женская интуиция что-то подсказывает, лучше к ней прислушаться.

Маркиз твердо знал одно: если Лола что-то вбила себе в голову, лучше с ней не спорить – все равно ничего не добьешься.

– Ну и чего ты от меня хочешь? – недовольно спросил он. – У тебя какое-то неясное чувство, а мы должны все бросить и постараться это чувство немедленно прояснить?

– Небось, как тебе показалось знакомым лицо одного из братков, ты стремглав кинулся изучать фотографии…

– И, как видишь, безрезультатно! Во всяком случае, на проверку моей гипотезы мы потратили немного времени…

– Ленечка! – Лола просительно сложила руки. – Давай съездим на кладбище, посмотрим, что за фамилия выбита на этой плите! Это ведь совсем недолго! Ну пожалуйста!

Маркиз знал, что, если его компаньонка что-нибудь для себя решила, она непременно добьется своего.

Он тяжело вздохнул и отправился к машине.

Оставив машину у ворот Успенского кладбища, они пошли по центральной аллее.

Весной даже кладбища не производят на человека впечатления уныния и мрачной безысходности. Длинные ряды могил, украшенных безыскусными цветниками и затененных раскидистыми вековыми деревьями, на которых появляются первые нежно-зеленые листья, создают настроение печальное, но умиротворяющее и философское, навевая мысли о краткости жизни и необходимости прожить ее так… В общем, прожить ее по возможности лучше и интереснее.

По обеим сторонам от дороги скромно одетые старушки копошились на родственных могилках, пересаживали или поливали цветочки, подкрашивали серебряной краской оградки, сыпали жирным голубям хлебные крошки.

Центральная широкая аллея разделилась на две аллеи поуже, затем на четыре, как большая река делится перед впадением в море на несколько малых рукавов.

– А дальше-то куда? – растерянно спросил Маркиз, остановившись у очередной развилки. – Совершенно не помню, как мы шли!

Лола виновато оглядывалась. Поскольку поездка на кладбище была ее идеей, она чувствовала ответственность за ее осуществление.

– Вон, видишь, кладбищенская контора. – Она указала на видневшийся за деревьями небольшой зеленый домик. – Пойдем, спросим у них!

Возле зеленого домика стояли на асфальтовой площадке несколько дорогих иностранных машин во главе с черным, сверкающим лаком новеньким «Мерседесом».

– А хорошо, однако, живет местный персонал! – отметил Леня, подходя к двери конторы.

За столом в небольшом кабинете сидел весьма упитанный мужчина с разными глазами. Один глаз у него был голубой, другой – карий. Голубой глаз смотрел на посетителей с выражением кристальной честности и готовности немедленно пойти навстречу всякому их законному пожеланию, тогда как карий косил куда-то в угол, где он, по-видимому, замечал непреодолимые препятствия для этих законных пожеланий. И если голубой глаз сверкал честностью, то карий выглядел на редкость жуликовато.

Маркиз немало повидал на своем веку таких разноглазых начальников и хорошо знал, что они что-то делают для вас только в двух случаях: или если им хорошо заплатить, или если им пригрозить возможными и очень значительными неприятностями.

Платить кладбищенскому жулику за ерундовую справку ему совсем не хотелось, и поэтому Маркиз быстро махнул в воздухе неразборчивым удостоверением и голосом, полным самоуверенности и начальственного хамства, проговорил:

– Фортинбрасов, городская прокуратура. Где у вас писатель Волкоедов похоронен?

Глаза начальника неожиданно сбежались в одну точку, и даже карий жуликоватый глаз попытался прикинуться кристально честным.

– Как, вы сказали, фамилия? Волкодавов?