Георгий Садовников - Триллер и киллер

Телков силой заставил себя мысленно вернуться в школьное детство, на забытые уроки истории. «Давай, давай, работай!» — подстёгивал он свою память, напряжённо вглядываясь в лица слоняющихся по залу зрителей. Но среди тех не было ни единого хотя бы мало-мальски знакомого, ну, такого, кто бы смахивал на известную историческую личность. Хотя среди публики встречались и довольно странные типы. Вот хотя бы этот маленький бородатый бомж в мятых да измызганных пиджачке и штанах, залёжанных в грязных вокзальных углах и подвалах, в засаленной футболке неизвестного цвета и стоптанных кроссовках. Его-то что сюда занесло, бездомного бродягу? Он вёл себя беспокойно, рыскал по залу, однако не просто, абы куда, что-то привлекло его внимание, и он ходил как бы вокруг да около, бормотал что-то себе под нос, но слова гасли в дремучих зарослях усов и бороды. Зигзаги, которые он описывал, провели его мимо Телкова, и опер вдруг увидел совершенно неожиданное для зачуханного бомжа безукоризненно чистые уши! Их несомненно долго мыли с мылом, тщательно крутили мизинцем в ушной раковине. Наверно, более ухоженные уши были только у самого министра культуры. Словом, этот человек не был бродягой. Он скрывался за его личиной. «Вот он — Моржовый! — мысленно воскликнул Телков. — В облике какого-то исторического деятеля, который бежал за границу после неудачного заговора и там умер в безвестности и нищете». Телков поднапряг свою память, но перед его мысленным взором всплывали лишь парадные портреты великих русских полководцев, украшенных лентами да орденами и почивших в лучах славы. «Вот к чему, ребята, приводит несерьёзное отношение к образованию», — с горечью и вместе с тем поучительно произнёс Телков, обращаясь к своим будущим детям, мальчику и девочке, которые, как и положено, появятся у него и Люси. Но тут совершенно кстати лейтенант вспомнил антропометрические данные из дела, заведённого на Моржового: рост сто восемьдесят пять… Дальше можно было не продолжать: псевдобомж не дотягивал и до ста шестидесяти. Другой бы опер на месте Телкова, возможно, опустил руки. Но полковник Степанов учил своих подчинённых не сдаваться, и лейтенант вступил в борьбу со злой неудачей. «Если этот человек не сам Моржовый, значит, он его заказчик. И сейчас приведёт меня к киллеру», — упрямо решил молодой офицер.

И псевдобомж, будто Телков освободил его от последних сомнений, прямиком направился к полотну с Иваном Грозным, не сводя глаз с кого-то из тех, кто находился возле картины. «Ну, голубчик, не подведи!» — взмолился Телков.

«Где же он? На каком теперь этаже? Первом? Втором? По каким бродит залам? Вот уж зря подвернулся этот мужик со своей затеей. Будто подстрелил прямо в вестибюле». Нет, сама затея была неплоха: раздавить четвертинку на двоих в музейном баре и почирикать. Но только в другое время, не сейчас. Пока он отбивался, де у него спешное дело, Каляев поднялся по лестнице и был таков. Это же надо! Столько искать, найти — и тут же упустить из вида. И всё-таки везуха ему благоволила — пробежав по галерее и взлетев во второй репинский зал, он нашёл того, кого искал перед картиной с Иваном Грозным. «Земной тебе поклон, Илья Ефимович, за то, что придержал его у себя», — мысленно поблагодарил тот, кого приняли за бомжа.

Да, он не ошибся. Это Каляев! Только прибавить в скулах. А нос смягчить. И сделать другой зачёс. Огонь в глазах всё тот же, тюрьма не смогла погасить. Осталось подойти и договориться. Хотя его неприступный вид, м-да, не сулит лёгкого контакта. Но с другой стороны, он и надобен-то часа на полтора, этого будет довольно.

Псевдобомж решительно направился к тому, за кем он наблюдал, не сводя с него глаз, не то вновь вдруг денется куда-то. А тот будто всё понял, встретил его взглядом во взгляд.

— Вы не знаете, где можно купить подрамник? — спросил псевдобомж, стараясь сразу же завязать лёгкий непринуждённый разговор.

— А больше ничего не спросишь? — грубо произнёс трудный собеседник. И впился в него колючим взглядом. И впрямь ждал чего-то.

— Могу. Ну как вам Репин? Говорят, фотография заменила живопись. А ты попробуй вот это сними, — заговорил псевдобомж, пытаясь обойти разделявший их барьер с другой стороны и указывая при этом на царя Ивана и его убиенного сына.

— А ну-ка отвали, — прорычал Каляев.

— Мужик, ты чего? — запротестовал псевдобомж. — Давай поговорим. Можем выпить. У меня есть сорок рублей… Ладно, ладно, ухожу, — сдался он, видя, как злобно сузились его глаза.