Фредерик Дар: Сан-Антонио в гостях у МАКов

— Ящик с шестью бутылками.

— Где остальные? — спрашиваю я у слуги.

— Одна уже пустая, — дает справку халдей. — Эта почата, остальные четыре там, еще не тронуты.

— Очень хорошо, отложите их для меня, я возьму с собой.

Тут прибывает Фавье, еще не успевший проснуться. Его рыжие волосы сияют в свете люстр. Он хлопает глазами и нежно поглаживает щеки, поросшие кукурузного цвета щетиной.

Я отвожу его в сторону.

— Деликатное дельце, малыш: драма высшего света.

Рыжик показывает в сторону бесчувственных тел.

— Что это с ними?

— А это я хочу услышать от тебя. Сделай анализ содержимого этой бутылки и тех четырех, что даст тебе слуга. Я скоро буду у тебя в лаборатории. Действуй.

Он молча повинуется. Славная лапша этот Фавье. Всегда готов и всем доволен. И тут поднимается страшная шумиха. Четыре «скорые» мчатся сломя голову под завывание сирен. Петит-Литтре втягивает голову и чуть не исчезает в своих малолитражных туфельках.

Он понимает, что теперь будет чертовски сложно замять скандал. Двадцать носилок — настоящий хит—парад. Светский прием оборачивается железнодорожной катастрофой. На улице собирается весь квартал.

Я сочувствую ему.

— Пустите слух, что газопровод дал утечку и все отравились.

В знак благодарности он жмет мое запястье (пожать руку выше локтя ему не позволяет рост).

— Ну конечно, спасибо! Газ! Вот именно: газ!

— Пока мы еще здесь, назовите мне, пожалуйста, имя друга, который подарил вам те шесть бутылок виски.

Энтузиазм мигом покидает его.

— Ну как вы можете допустить подобную мысль! Этот человек выше всяких подозрений.

— Вы тоже, месье Петит-Литтре, выше всяких подозрений, и тем не менее это удивительное приключение произошло в вашем доме!

— Печально, но факт, — признает карлик.

— Итак?

Он шепчет неохотно:

— Это крупный промышленник, месье Шарль Оливьери...

— Проживающий?

— Авеню Анри-Мартен, двести двенадцать.

в которой я вывожу скотч на чистую воду

Фавье один в мертвенном свете лаборатории. Его когда-то белый халат напоминает палитру Ван-Гога. У него круги под глазами и движения зомби.

Он даже не поднимает головы при моем появлении — узнает по походке — и лишь бормочет:

— Сейчас закончу, месье комиссар.

Месье комиссар говорит «спасибо», берет стул и садится на него верхом. Я думаю о малышке Ирен, которая, наверное, уже посапывает в моем клоповнике, — я думаю о крошке Петит-Литтре, суетящемся в клинике профессора Баламю... Я думаю... о жизни. Забавно! Еще несколько часов назад я не знал этих людей, а сейчас они в центре моих забот... я никогда не видел Ирен и никогда не должен был познакомиться с ней.

И тем не менее я закатил ей королевский засос в переходе между вагонами НОЖДФ а (НОЖДФ — Национальная железная дорога Франции) сейчас она дрыхнет в моей спальне. Раньше я слышал разговоры об издателе и о некоторых из его гостей, но они для меня были скорее абстрактными величинами.

Из маленького транзистора слышен приглушенный шлягер Азнавура. Фавье любит работать под музыку.

Он заканчивает колдовать над своими пробирками и делает шаг назад, так гурман отходит от стола, когда насытится.

— Героин, — говорит он.

— Рассказывай...

— Я еще не могу сказать, в каких пропорциях, но в этом виски — он в лошадиных дозах...

— В какой бутылке?

— Во всех пяти, что я принес...

Я смотрю на него, недоумевая.

— Ты хочешь сказать, что он был в закупоренных бутылках?

— Да, во всех!

Я замолкаю, чтобы подумать, а он терпеливо ждет. Несколько мгновений мозговой раскрутки, и я продолжаю теребить его.

— Бутылки были запечатаны, как положено, или что-то было не так?

Фавье улыбается и исчезает в чуланчике. Я слышу, как он возится с бачками гипосульфита. Вскоре он появляется с еще мокрой фотографией формата тринадцать на восемнадцать. На фотографии — горлышко бутылки Мак Хёррел, увеличенное по меньшей мере в четыре—пять раз.

— Когда я заметил, что в полных бутылках есть наркотик, я сделал снимок очередного запечатанного горлышка перед тем, как открыть.

— Браво, Фавье.

Вот что значит добросовестный флик. Он рыжий, как долина Боса (Бос — илистая долина парижского бассейна между Шартром и лесом Орлеан. Здесь в основном возделывают пшеницу) летом, и инициативный, как черт среди праведников.

— На этом снимке хорошо видно, что это его родная пробка.

Я соглашаюсь.