Наталья Александрова - Небо в шоколаде

Люсенька, внучка хозяйки, была необыкновенно молчалива. На гостя она почти не смотрела, ее блекло-голубые глаза глядели по-прежнему сонно и невыразительно. Даже на прямые Ленины вопросы она отвечала неразборчиво и односложно, и Лене показалось, что он чем-то неприятен девушке и уж, во всяком случае, совершенно ей неинтересен.

Впрочем, и сам он смотрел на нее, как на существо из другого мира, с другой планеты.

«Разные поколения, – думал он, – как жители разных планет. У нас нет никаких точек соприкосновения».

Хотя он и проспал несколько часов, но его опять клонило в сон, и, напившись чаю, он извинился и снова лег спать.

На этот раз ему ничего не снилось, но посреди ночи вдруг он проснулся, как от толчка.

Рядом с ним в комнате кто-то был!

Когда глаза привыкли к темноте, он различил возле кровати стройный женский силуэт.

– Тсс! – прошелестел едва слышный взволнованный шепот. – Бабушка проснется!

Горячее девичье тело скользнуло к нему под одеяло, прильнуло, обожгло нежными, дурманящими прикосновениями.

– Что ты, девочка, ты с ума сошла? – прошептал Леня, невольно отстраняясь. – Ты же совсем ребенок! Я же старый для тебя!

– Тсс! – повторила девушка еле различимым шепотом. – Говорю тебе – тише! Ребенок… – она беззвучно рассмеялась, – знал бы ты, какие сейчас дети… Старый! Надо же… Это ты-то старый? – И после бесстыдного нежного прикосновения, наполнившего Леню сладким огнем, она вымолвила: – Ого! Это ты-то – старый?

Леня уже не владел собой, он ничего не мог поделать. Жаркая беспамятная волна подхватила его, захлестнула, понесла в пьянящий темный водоворот. Впрочем, когда он пытался щадить Люсю, невольно отстранялся, жалея ее неразвитое полудетское тело, она набрасывалась на него сама с жадной зрелой страстью, брала инициативу в свои руки…

Он не знал, сколько времени прошло, когда девушка наконец отодвинулась от него и, приподнявшись на локте, прошептала:

– Я хороша? Я понравилась тебе?

– Конечно, девочка, – он прикоснулся губами к ее шелковистому плечу, – но это не дело, это неправильно…

Девушка упала лицом на его плечо и беззвучно заплакала.

– Забери меня отсюда, увези меня! – шептала она сквозь слезы. – Увези из этого проклятого Улыбина!

– Я не могу! – горячо прошептал в ответ Маркиз, гладя ее по вздрагивающей от беззвучных рыданий спине. – Я не могу!

– Увези меня отсюда, из этой дыры! Эта глушь, эта тоска, постоянная темень, собачий лай…

– Я не могу, – повторил Леня.

– Забери меня отсюда! – она захлебывалась слезами. – Ну пожалуйста, забери! Ты не представляешь, какая здесь жизнь! Эти мальчишки, грязные, вонючие, развратные, эта тоска… Забери меня!

– Я не могу! – безнадежно прошептал Леня.

Тогда она резко отстранилась от него, выскочила из постели, отбежала на середину комнаты и прошептала горячо и зло:

– А тогда иди ты… – И белый тонкий девичий силуэт растворился в томительной предрассветной темноте… босые ноги зашлепали по деревянному полу…

До рассвета Леня пролежал без сна. Едва только услышав в соседней комнате негромкие деликатные шаги проснувшейся хозяйки, он поднялся, оделся и вышел к ней.

– Анна Степановна, поеду я. Раз никого из Ильиных здесь не осталось, то и мне тут делать нечего. Попробую Татьяну в Петербурге поискать. Конечно, фамилия распространенная, но, может, мне повезет…

– Что ж вы так торопитесь-то? Погостили бы у нас хоть пару деньков… – Анна Степановна посмотрела на него и кивнула: – А и то, что вам здесь делать? Тоска зеленая… Летом еще ничего, а зимой-то волком завоешь… Ну, хоть позавтракай с нами!

Леня согласился, и Анна Степановна загремела сковородками.

К завтраку вышла и Люся.

Маркиз старался не смотреть на нее, но девушка выглядела такой же спокойной и невозмутимой, как и накануне, блекло-голубые глаза смотрели вокруг все с тем же сонным безразличием, так что Леня подумал даже – не приснилось ли ему ночное приключение?..

Анна Степановна кормила его, как на убой, подкладывала яичницу, оладьи, жареную картошку, жирный домашний творог со сметаной, не принимая никаких возражений:

– Ешь, ешь, когда еще до дому доберешься, когда еще домашнего-то покушаешь…

Видимо, ухаживая за ним, она воспринимала Леню как ребенка и снова перешла с ним на «ты».

Собравшись, Леня поблагодарил Анну Степановну и сунул ей в руку несколько купюр.

– Ты чего это? – возмутилась хозяйка.

– Это вам за беспокойство, Анна Степановна, за причиненные хлопоты и неудобства…