Наталья Александрова - Небо в шоколаде

Леня разделся, и его сразу начало клонить в сон. Анна Степановна отвела ему маленькую каморку справа от горницы и, пока он устраивался и умывался (как он и ожидал, все удобства располагались во дворе), согрела щи. Все это было таким домашним, таким забытым, что Леня расчувствовался. Хозяйка сидела напротив него, смотрела, как он ест, и продолжала свой рассказ:

– Мы с Ларисой-то с первого класса за одной партой… подросли, и все вместе, все вместе… куда она, туда и я. Мальчики – так тоже: какой ей нравится, того и мне подавай – и поссоримся, а потом опять вместе… Она с бабкой росла, и я с бабкой: родителей тогда у многих-то не было. Только училась она получше меня и все мечтала, что в Москву дальше учиться поедет. Да не больно-то получилось: бабку не бросишь одну, денег нету… После школы меня тетка, отцова сестра двоюродная, продавщицей в кооперацию устроила, нам полегче стало, а Лариса пошла библиотекаршей работать в Дом культуры – все, понимаешь, к культуре тянулась. Ну, а жизнь не задалась – что у нее, что у меня…

Анна Степановна пригорюнилась, подперла щеку кулаком и на некоторое время замолчала. Леня поднял на нее глаза, ожидая продолжения.

– Тогда ведь как… жили бедно, мужиков мало… Был у нее один, так женатый. Ни тпру ни ну. И с женой расходиться не хотел, и Лариске покою не давал. Мучилась она с ним, мучилась, пока жена его все по местам не расставила. Пришла к ней, волос – чуть ли не половину! – выдрала, синяк под глаз повесила – ну, все, в общем, как положено. И так сказала: мне свой мужик дорог, а если я тебя еще поблизости где увижу – так и знай, с топором приду!

Ну, Лариска и одумалась. Не то чтобы топора она побоялась, а как-то гордость в ней взыграла… В общем, поплакала-поплакала, да и успокоилась. Другой у нее завелся, Сергеем его звали. Ну, тот-то неженатый был, но такое сокровище мало кому нужно. И пил, и гулял… Лариска уж чисто от тоски с ним возилась, все думала, в ум его приведет, да где там… Бабушка ее, Алевтина Егоровна, с горя, должно быть, померла. Хотя уже и лет ей было немало. В общем, время-то шло, а он как пил, так и пил. Да однажды по пьяному делу в реку с машиной-то и сверзился… Он ведь шоферил. Она и не сильно убивалась – то еще сокровище… Если и поплакала, так не о нем, а о молодости своей загубленной.

Как сейчас помню – вместе мы с ней сидели, плакали да выпивали, хоть и разные мы вроде, а жизнь одинаково сложилась.

Короче, хвать-похвать, а жизнь-то, почитай, и прошла – ни семьи, ни ребенка, а годы-то уже чуть не к сорока идут. Подумала она, подумала, еще немножко – и поздно уж рожать будет, взяла да и родила себе Танюшку. От кого родила – так и не сказала, да и мне-то какое дело… У меня-то, худо ли, бедно, дочка к тому времени большая уж была, а Лариса все одна да одна, а тут хоть и она с малышкой, с Танюшкой своей потетешкалась…

– А что, Анна Степановна, – перебил женщину Маркиз, – она никогда отсюда так и не уезжала? Не искала своих родственников?

– Да раз только уехала… лет двадцать ей было, она все учиться хотела, ну, и поехала в Ленинград. Вроде и правда какие-то у нее там родственники были, матери ее покойной родня, так она и подумала, что, может, помогут они ей в институт поступить, да и вообще… Все-таки не чужие люди… Да только вернулась она быстро, года не прошло. Сперва ничего не рассказывала, так просто – не получилось и не получилось. А потом уж поуспокоилась, наверное, и рассказала.

Короче, родственники не захотели с ней знаться! Она в квартиру к ним пришла, а ей сказали, что знать ее не знают и в первый раз о такой слышат. Ну, она обиделась, ушла, попробовала сама в институт подать документы. А тогда ведь с пропиской строго было, не то что сейчас. Без прописки документы не приняли. Она повертелась, на стройку какую-то устроилась, ей там строительный начальник временную прописку сделал, да не за просто так. Сам понимаешь, девушка молодая, а она тогда еще очень интересная была… Ну, а как она заартачилась, тут у нее вся временная прописка немедленно и закончилась, и пришлось ей срочно домой, в Улыбин, отправляться… Так и сказала она: мы в больших городах никому не нужны, и совершенно никто нас там не ждет. И надо жить, где родились… Но только я-то видела, что очень тяжело ей эта поездка досталась…

– И больше не пыталась она со своими родственниками связаться? – спросил Маркиз, отставив пустую тарелку.

– Нет, не пыталась, – Анна Степановна пригорюнилась, с головой уйдя в воспоминания.

– Еще вопрос задам, – сказал Леня, тщательно подбирая слова. – Скажите, а Лариса мать свою ведь не помнила совсем?