Джанет Иванович - Лужёная глотка

— Кто-нибудь, дайте песику жвачку, — пожаловалась та. — Она ему позарез нужна. И в следующий раз никаких бурритос на завтрак.

— Купим жвачку вместе с черносливом, — успокоила я ее.

— Пришлось взять его с собой. За ним ведь нужно постоянно следить, если не хотим пропустить «большое событие», — пояснила Фелиция.

Мне даже думать не хотелось о «большом событии». Я не представляла, как собираюсь отыскать в этом «большом событии» малюсенький чип. Должно быть, потребуется скафандр и противогаз.

Оставив позади Коллинз-авеню, Роза миновала «Джо Стоун Крэбс» и въехала на парковку возле «Монти». Медленно обогнув ряды автомобилей, мы осмотрелись, но «БМВ» нигде не было видно.

— А все-таки я хочу взглянуть на яхту, — сказала я. — И Бинзу не помешает размять лапы.

Обернувшись, Фелиция уставилась в глаза сенбернару.

— Тебе нужно ка-ка? — спросила она его.

— Еще слишком рано, — отозвалась Роза, загоняя «камри» в свободное пространство между машинами, и глуша мотор. — Он ведь еще даже чернослива не ел. Да и вообще, думаешь вот так просто: вошло и вышло, абра-кадабра-трах. Это тебе не секс, детка!

— Когда налегаешь на чернослив, и не такое бывает. А ты бы завязала спать с такими «всунул-высунул» парнями. Такой секс только для женатиков. Будь я, как ты, в разводе, думала бы в первую очередь о себе. Никакой спешки, и «трах» без «абракадабры».

— Да это ж, как игра в кости, — объяснила Роза. — Бросаешь кубики, и порой выпадает «абракадабра», а иногда получаешь «трах». Вот почему Господь дал женщинам душ с гидромассажером.

Мы выбрались из машины и направились в сторону пристани.

— Выбирай слова, когда говоришь о Боге, — возмутилась Фелиция. — Ты же знаешь, он все слышит. На твоем месте я бы сегодня почитала на ночь «Аве Марию», просто на всякий случай.

Роза покосилась на Фелицию.

— Будто ты никогда не пользуешься гидромассажером.

— Эээ, пользуюсь, конечно, но Господа в это не втягиваю. Мне кажется, гидромассаж — изобретение сатаны. А вот Бог придумал миссионерскую позу.

Стоя на причале, мы оглядывали пирсы. Жизнь здесь, как всегда, била ключом, вот только яхта Уэво исчезла. Мы с Бинзом спустились к пирсу, где раньше было пришвартовано судно и подошли к парню, готовящемуся отплыть на Хаттерас.

— А где яхта Уэво? — спросила я.

— Только что отчалила. Встанет на ремонт в Форт-Лодердейле. У них в главной каюте недавно случился пожар.

Одним местом, где можно было поискать Хукера, меньше.

Мы поднялись по ступеням, миновали расположенный на улице бар и, обогнув здание, направились к гастроному, устроенному со стороны проезжей части. Я с Бинзом осталась ждать снаружи, и десять минут спустя из магазина вышли Роза с Фелицией, нагруженные двумя пакетами с едой.

— Ух ты! — поразилась я. — И это все Бинзу?

— Нет, — ответила Роза. — Для него чернослив и большие полиэтиленовые пакеты. Резиновые перчатки для тебя. И макаронный салат, шоколадный торт, сандвичи с фрикадельками и содовая нам всем.

Мы присели на скамейку возле входа, и Фелиция открыла коробку с сухофруктами.

— Кто хочет чернослив? — предложила она. — Он полезный. В нем много железа.

От чернослива все дружно отказались. Приберегали место для шоколадного торта.

— А как насчет песика? — обратилась Фелиция к Бинзу. — Песик будет чернослив?

Бинз уже сидел наизготовку: уши торчком, глаза горят. Он понюхал протянутый Фелицией чернослив и осторожно слизал его у нее с руки. Немного подержал его на языке, пуская слюни и не зная, что вообще с ним теперь делать. Затем открыл пасть, и чернослив выпал обратно.

— Мы и ему на всякий случай взяли сандвич, — сказала Фелиция. Она развернула один и, нашпиговав фрикадельки черносливом, протянула Бинзу.

Тот в мгновение ока заглотил лакомство.

— Теперь остается только ждать, когда ему захочется по большому, — подытожила Фелиция, протягивая нам наши сандвичи, и раздавая пластиковые вилочки для макарон.

Когда с ланчем и содовой было покончено, Фелиция позвонила племяннику, чтобы узнать, как продвигаются дела.

— Говорит, что никак, — поделилась она. Затем скидала смятые обертки и использованные вилки в пакет, который мы предназначили под мусор, и огляделась. — А где коробка с черносливом? Она стояла на скамье возле меня.

Все дружно уставились на Бинза. Тот сидел на травке неподалеку от нас и с грустными глазами пускал слюни, а к нижней губе у него прилип кусочек картонной коробки из-под чернослива.