Владислав Романов - Главбухша

— На заднем сиденье остальные документы, — сказал он.

Марта обернулась: все десять служебных папок лежали аккуратной стопкой.

— На самом деле все просто, Марта Сергеевна. Я— офицер, прошел Афган и первую чеченскую и не люблю, когда из меня лоха делают! Я думал сначала, что все по-серьезному, нормальное расследование, ну а потом ребята уж раскрыли глаза: Бобров делает свой гешефт по заказу бывшего хмыря со Старой площади, который топит вас. Не знаю, сколько уж он следователю заплатил, а мы, как... — Рындин дернул желваками, не договорил. — Словом, вот так. Вы не беспокойтесь, Марта Сергеевна, Бобров вас больше не потревожит. — Капитан вытащил из кармана магнитофонную кассету! — На ней есть один разговорчик, который мои ребята записали. Я его Вале прокрутил, и он поднял ручки вверх, поскольку, как говорят, разговор его полностью изобличает. Вот так!

Они помолчали.

— Спасибо. Могу я чем-нибудь отблагодарить вас?— проговорила Марта.

— Да нет. Меня просто зло заело. Валя все время трындит о чести, справедливости, а сам!.. — Рындин махнул рукой, спрятал кассету в карман. — Пока у меня все нормально. Ну а если возникнут проблемы, то забегу по старой памяти!

— Заходите в любое время и по любому поводу, помощь придет незамедлительно! — сказала Марта.

— Я рад, что так все кончилось, потому что вы мне симпатичны!

Они пожали друг другу руки.

Земская забрала папки.

— Помочь? — уже отъезжая, выкрикнул капитан.

— С этим грузом я управлюсь! — улыбнулась главбухша.

Она прошла в кабинет, свалила все папки на стол, кассовая книга уже лежала в сумке. Стас молчал. Марта взяла лист бумаги, села писать заявление. Положила на стол перед Ровенским.

— Ты решила меня кинуть? — затравленно спросил он.

— Вопрос с расследованием закрыт.

— Как закрыт?!

— Так. Возможно, и твой дядя тут приложил руку. Думаю, без него не обошлось. Так что можешь спать спокойно.

— Прощай! — Марта выложила на стол и кассовую книгу. — Ее советую уничтожить.

Она вернулась за свой стол, стала выгребать свои личные вещи. С годами всегда что-то накапливается, разные сувениры, дамские принадлежности, книжки по бухучету и налогам, купленные за свои деньги.

Стас подошел к Марте, бухнулся на колени, опустил голову.

— Если можешь, прости меня, только не бросай! Ты мне нужна! Я готов пойти на любые твои условия! На любые! — промямлил он.

— Стас, мы не дети, которые не могут поделить чужие игрушки. Я не прощаю предательства и не могу работать в одной связке с тем, кому не могу доверять. У нас такая работа: только на доверии друг к другу.

А как я могу тебе доверять?! «Я не собираюсь в тюрьму из-за твоих прихотей» и прочее! Это что, мои прихоти? — Она ткнула в кассовую книгу.

— Прости, у меня сдали нервы, это бывает! Но ты первая начала меня подначивать: все, на зону и больше никуда! Это же подначка, я чувствовал! И все из-за Юли! Да, мы вчера поужинали, но я отвез ее домой и никакой лав стори! Клянусь мамой! А утром она поджидала меня у метро, я ее подвез. Прости, я виноват, но повинную голову меч не сечет! Я тебя умоляю!

— Встань, — поморщилась она.

Ровенский поднялся.

В кабинет вошел Георгий Иванович.

— Можно? — спросил он.

— А вы к кому? — недовольно спросил Стас.

— Это ко мне, — сказала Марта. — Проходите, Георгий Иванович!

Оператор осмотрел интерьер.

— А в этом что-то есть! — пробормотал он, словно про себя.

— Оператор-постановщик художественного фильма, который я консультирую, Георгий Иванович. А этo мой генеральный директор, Станислав Эдуардович, — представила их Марта.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Извините, я вас оставлю на минуту! — Стас выскочил за дверь.

Георгий Иванович подошел к Марте.

— Поздравляю, вас утвердили, — сказал он. — Собственно, я в этом и не сомневался. И пожалуйста, не говорите, что вы не будете сниматься, я этого не переживу!

— Вы извините, но я не могу заниматься тем делом, которого не знаю! — смущаясь, заговорила Марта. — Георгий Иванович, вы же профессионал и понимаете, что значит быть дилетантом! Это стыдно!

— Я чувствую, перед вами все мужчины стоят на коленях, — с улыбкой заметил он.

— Ну не все еще. — Она взглянула на него, и Георгий Иванович, уловив намек, опустился на одно колено.

— Теперь все! И я не встану, пока вы не скажете «да»! Клянусь всеми святыми!

— А теперь сядьте! — неожиданно посуровев, властно сказала Марта, и кинооператор послушался. — Простите, но я не могу сейчас бросить свою работу даже на месяц. Есть обязательства, долги, а мне не двадцать лет, чтобы кидаться с головой в омут и начинать жизнь сначала. По молодости это считают сумасбродством, а в мои лета — уже предательством. И лимит на него я уже исчерпала. Вы же вольны придумать для вашего режиссера любой повод для моего отказа. Кстати, скажите, что я ложусь на операцию, и это будет правдой.