Дарья Донцова - Фуа-гра из топора

– Не знаю, – пробормотал Арбузов. – Странно, однако.

– Может, спросить у него? – вдруг сказала Кузнецова.

– С ума сошла? – подскочил парень. – Вдруг, мы ошибаемся, это совсем не Караваджо и вовсе не та картина из Алтуфьева.

– Нет, – возразила Света, – я хорошо запомнила снимок, сделанный с картины: на нем был мужчина с клеткой на коленях, а в ней два голубя. А теперь посмотри на свою фотку. Та же композиция.

– Лучше нам помалкивать, – заявил Алексей. – Погоним волну, все плохо может закончиться.

– Ты прав. Лично я рта не раскрою, – согласилась Светлана. И, конечно, не сдержала обещания.

Через день институт гудел о сделанных Алексеем фотографиях, и в конце концов преподаватели тоже узнали об «акции». Альберт Яковлевич все еще отсутствовал, и его заместитель вызвал Алексея к себе. Когда студент явился, он коротко приказал:

– Немедленно положи на стол сделанные тобой в квартире ректора снимки.

Арбузов вытащил из портфеля папку и услышал:

– А теперь иди в приемную и жди.

Понимая, что вляпался в грандиозную неприятность, Алеша вышел, рухнул в кресло и уставился на дверь кабинета Сергея Николаевича.

Тянулись минуты. Казалось, Благоев забыл про Арбузова. К заму Ванюшина начали заходить преподаватели. Первым в кабинет прошествовал искусствовед Борис Резников, затем цепочкой потянулись остальные. О чем шла речь за дверью, Алексей не слышал, но обсуждение было нервным, иногда сквозь плотно закрытые обитые кожей двойные створки доносился чей-нибудь возглас:

– Ничего не доказано!

Или:

– И что нам теперь делать?

Потом снова воцарялась тишина.

Где-то около восьми вечера профессора удалились. Последней, вытирая багровое лицо носовым платком, из кабинета вышла Ангелина Дворкина. Алексей сообразил: сейчас Сергей Николаевич возьмется за него, и вцепился в подлокотники кресла.

Спустя полчаса заместитель ректора уже в пальто, шляпе и с портфелем появился в приемной. Увидев Арбузова, он не смог скрыть изумления:

– Ты что тут делаешь?

– Вы велели сидеть и ждать, – пролепетал перепуганный второкурсник.

Лицо Благоева исказила судорога. Профессор схватил студента за плечи, встряхнул и прошипел:

– Стервец, – хочешь вылететь из вуза? Так я тебе это устрою.

– Ой, не надо! – взмолился Алексей. – Меня мать убьет. Простите, я больше никогда не буду.

– Мерзавец! – с чувством произнес заместитель ректора. – Из-за тебя волна поднялась! Иди домой и молчи. Усек? Никаких фото не было. Ты никуда не вламывался. Снимки эти фотомонтаж, подделка, сварганенная тобой, чтобы произвести впечатление на глупую барышню, к Ванюшину они отношения не имеют. Ты использовал негативы… кадры, снятые во время… ну… не знаю, когда. А лучше молчи, идиот! Рта не раскрывай. И я подумаю, как сделать так, чтобы ты, олух стоеросовый, занятия продолжил. Вырос верстой коломенской, а ума нет. Пшел вон!

Алексей убежал домой и засел взаперти. Но разговаривал по телефону с приятелями и знал, как развиваются события.

Сергей Николаевич беседовал с Лешей в четверг. Алик вышел на работу в понедельник, а в среду в вуз нагрянули парни в черных костюмах и увезли Ванюшина.

Институт загудел. Потом вдруг притих, потому что в четверг ректор появился снова. Он созвал всех преподавателей вместе со студентами в актовом зале и выступил перед ними с речью.

– Вы все в курсе нелепого обвинения, которое свалилось на мою голову. Заявляю: я никогда не промышлял кражами и никаких коллекций дома не имею. Меня оклеветал Алексей Арбузов. Сделал он это для того, чтобы понравиться своей однокурснице Светлане Кузнецовой. Специалисты разберутся с парнем.

– Значит, на снимках не ваша квартира? – спросил из зала чей-то робкий голос.

– Конечно, нет, – ответил Алик. – Я живу в стандартной московской трешке, стены которой оклеены ничем не примечательными обоями. Мебель у меня самая простая, производства московских фабрик, давно не новая, кухня без изысков, как у всех, занавески на окнах тряпичные. Из ценностей имею лишь библиотеку, которую начали собирать еще мои родители. А на фотографиях Арбузова интерьер с антикварной мебелью и парчовыми драпировками. Алексей обманул свою девушку и вас всех. Полагаю, он хотел поразить воображение Кузнецовой, запечатлел чьи-то роскошные апартаменты и выдал их за мои. Юноша не проявлял особого усердия к учебе, рвения к знаниям, но вот с хитростью у него полный порядок. Сей фрукт не делал панорамного снимка жилья, щелкал лишь отдельные предметы: кровать, столик со скульптурной композицией, картины, фигурки, посуду, поэтому трудно понять, где все это находится. Но, повторюсь, кое-где в кадр попали драпировки, ковры и так далее. Сотрудники правоохранительных органов, которым поступило анонимное заявление о том, что ректор института музейный вор, вызвали меня на допрос. Я дал им свои ключи и сказал: «Езжайте в мою квартиру, осмотрите каждый миллиметр, и если обнаружите там хоть запах Караваджо, можете расстрелять ученого Ванюшина на Лобном месте. Кстати, прихватите с собой нескольких преподавателей института, желательно тех, кто громче всех кричит, что Ванюшин преступник».