Сергей Лавров - Пустырь Евразия

По ее увядшему, но все еще красивому тонкому лицу потекли-таки большие слезы.

— Завтра у меня день рождения… Мальчик всегда дарил цветы… Я люблю цветы…

— Да вы бы в милицию лучше… — озадаченно пробормотал Авенир.— Я всей душой, но сами понимаете… Я несколько не по тому профилю…

Он был старомоден и не мог обманывать людей.

— Они не хотят в милицию! Я не знаю почему, но они не хотят в милицию! Юра мне запрещает! Он сам, он всю жизнь все сам… Если деньги нужны, так вы не стесняйтесь! Вот, возьмите! А это мой телефон. Как только узнаете что-нибудь, пусть даже самое печальное, немедленно звоните!

Авенир, будучи человеком благородного воспитания, собрался было наступить на горло песне и наотрез отказаться от заманчивого до жути предложения, но тут в соседней комнате раздалось деликатное покашливание носорога и в комнату вошел всеми забытый оперативник. Маленькие глазки его под нависшим лбом смотрели хитро. Белла тотчас отдернула руки, достала невесть откуда кружевной платочек и принялась ликвидировать следы слез на покрасневшем лице.

Между тем девочку утешили, молодую няньку Катю снарядили на Невский, в зоомагазин за золотыми рыбками. Михалыч, бесстрастно доброжелательный, как замороженная щука, вручил Авениру конверт с обещанным вознаграждением. Красавица Вероника, щуря глаза, будто в прицел, и приподняв пухлую губку, приблизилась:

— Спасибо за помощь… Э-э… Авенир Аркадьевич. Вы пришли вовремя. Я в долгу перед вами за нападение Скорпи. Надо было вас предупредить, да вот видите… — Она беспомощно развела изящными загорелыми руками.— Вот, возьмите, пожалуйста. Нет-нет, не отказывайтесь! Я вас умоляю!

Никакой мольбы не было в ее чувственном хрипловатом голосе, одно кокетство. Однако в глазах, широко открывшихся на миг, когда никто из присутствовавших в комнате не мог их видеть, был такой призыв, такое настойчивое требование, что Авенир безропотно принял «Вашингтона», сложенного вчетверо, и сунул его в карман брюк.

Компаньон проводил его до дверей.

— Вы продемонстрировали нам свою феноменальную память,— сказал он напоследок, глядя темными усталыми глазами в голубые очи Авенира.— Теперь мне хотелось бы, чтобы вы показали свое умение забывать. Поверьте, это важное качество. Все, что здесь происходит, имеет вполне прозаическое объяснение. Я вижу, что вы человек, охочий до тайн и загадок. Так их здесь нет. Только чисто семейные вопросы.

Голова у Авенира шла кругом. Он даже забыл подсказать Юрию Карповичу несколько свежих идей для вложения его капитала.

Домой его везли Михалыч с Монументом, как выяснилось — старые приятели. Оказавшись в машине, подальше от хозяев, они вели себя свободно. Служебная вежливость покинула обоих. Оба за дверью европейски оснащенной усадьбы вмиг утратили свое «европство»: из мажордома и частного детектива превратились в простых русских ментов — бывшего и действующего.

— Завтра пойду в управление,— рассказывал сидевшему за рулем Михалычу толстый неповоротливый Монумент.— Подниму все, что есть по этим косоглазым. Организую облаву по линии незаконных мигрантов или по борьбе с наркотиками — не знаю еще. Где проще будет людей выбить. Дня через три буду готов.

— Раньше не можешь? — озабоченно спросил Михалыч.

— Это не так просто, сам знаешь. Официального обращения ведь нет. Карпыч вообще велел только наблюдать.

— Карпыч, если что с пацаном случится, все забудет, что велел, и башку мне оторвет! — воскликнул филер.— Никон приказал быть готовым как можно раньше. Он любит, чтобы слова не расходились с делом.

— Кто это? — спросил Монумент.

— Компаньон его. Николай Николаевич. Этот, черный. Домашняя кличка — Отец Никон.

— Чтобы слова не расходились с делом, нужно молчать и ничего не делать… — вздохнул опер.— Костюмчик у этого Никона роскошный…

— Красиво жить не запретишь, но помешать можно,— утешил его Михалыч.

— Если найду пацана, что делать?

— Изъять, доставить папочке, огрести благодарность, поделиться со мной. Дальше пусть сами разбираются. Будь он моим сыном, я бы научил его уму-разуму, а так… Их молодежь — не наше дело. Там такая молодежь — не задушишь, не убьешь! Поиграл с ребенком — положи его на место.

— Большая будет благодарность? — встрял с заднего сиденья Авенир, верный своей натуре при любых переменах климата.

— А тебе чего, красавчик? — пыхтя от натуги, попытался повернуть к нему свой рогатый профиль Монумент.— Тоже хочешь подхалтурить? Не выйдет! Место уже занято.