Фаина Раевская - Семь божков несчастья

— Так я и знала.

Уважаемый дядька прилег на собственный письменный стол на какую-то книгу в позе человека, утомленного чтением. В области виска у Симкина зияла аккуратная дырочка, из которой натекла небольшая лужица крови. Кровь потемнела и покрылась пленкой. Значит, Симкин мертв уже довольно давно.

У двери кабинета прилипла к стене соседка, соревнуясь в бледности со свежевыпавшим снегом. Дрожащей рукой она указывала на труп Петра Петровича.

— Ну, что делать будем? — деловито осведомилась Лизавета, внимательно осматривая тело.

— В милицию надо звонить, — внесла предложение соседка. Надо же, потрясенная, а соображает в нужном направлении. То есть нужном ей, а нам милиция вроде как и ни к чему. Я досадливо сморщилась: конечно, встречи с органами не миновать, раз мы в какой-то мере законопослушные граждане, но уж больно не хочется! Начнутся вопросы, допросы, подозрения…

— Вот вы об этом и позаботьтесь, — посоветовала подруга перепуганной женщине. Лизку, должно быть, тоже одолевали невеселые мысли по поводу предстоящей встречи с представителями правоохранительных органов. — А мы покараулим…

— Кого? — опешила женщина.

— Не кого, а что, — важно пояснила Лизавета. — Место преступления, чтоб улики не затоптали.

Понимающе кивнув, тетка вышла из кабинета.

— Что-то много трупов стало появляться в нашей жизни, тебе не кажется? Меня это немножко тревожит, — посетовала я.

Лизавета пропустила мою жалобу мимо ушей — в данную минуту она тщательно изучала означенное место преступления, иными словами, таращилась на труп круглыми глазищами.

— Это не самоубийство, — указала подруга на дырку в голове. — Во-первых, нет следов пороха на коже. Как правило, вокруг раны, если стрелять с близкого расстояния, остаются характерные ожоги, а здесь их нет. А во-вторых, нет самого главного…

— Главного? — спросила я, проникаясь уважением к подруге, явившей близкое знакомство с криминалистикой, которой она в студенческие годы предпочитала свидания с перспективными «мажорами».

— Оружия нет.

Я огляделась. В самом деле, ни на столе, ни на полу ничего, что хоть отдаленно напоминало бы пистолет, не было.

— Интересно, а где Симкин хранил свою замечательную коллекцию? — задумчиво протянула Лизавета и переместилась от стола к шкафу-купе со створками из матового стекла. Неужто она думает, что Петр Петрович стал бы хранить ценную коллекцию вот так запросто, без каких-либо супернавороченных замков? На мой взгляд, это верх неблагоразумия. Тем более если в доме бывали студенты-раздолбаи. Кстати, Рыжий вполне мог принадлежать к их когорте.

— Ты что же, собираешься шмон устраивать? — обратилась я с вопросом к Лизке, уже протянувшей руку к створке шкафа явно именно с этой целью.

— А что? — Лизкина рука на миг застыла в воздухе.

— А отпечатки оставишь? Сейчас менты приедут, они все проверять начнут. Им твои пальчики как подарок к Рождеству. У старика наверняка имеется опись нэцке, и если Хотэй действительно из его коллекции… — я умолкла, дав подружке возможность закончить мысль. Лизка с этим справилась и проворчала:

— Не учи ученого, — с этими словами она достала из сумки носовой платок: — Иди, соседку отвлекай, чтоб она сюда не сунулась, а я тут осмотрюсь малость. А то менты припрутся, все улики затопчут…

Я послушно отправилась в коридор, где на полу возле телефона негромко скулила соседка Петра Петровича. Гейтс сидел рядом и тоже издавал какие-то малопонятные утробные звуки.

— Вы в милицию позвонили? — дрожащим голосом спросила я у напуганной женщины. Не переставая скулить, она энергично закивала. Мне стало жаль старушку.

— Может, водички? — проявила я человеколюбие.

Соседка Симкина затрясла головой еще интенсивнее. Я быстренько сгоняла на кухню и вернулась со стаканом в руках. Только попить женщине не удалось: едва она поднесла стакан к губам, как на столике разразился неприятным трезвоном старенький телефон. Взбудораженная нервная система соседки не выдержала, и она, пульнув стаканом в стену, с воплями бросилась вон из квартиры. Следом за ней покинул нас и ее рыжий питомец. Причем с проворностью, неожиданной для его комплекции. Несколько секунд я раздумывала, взять трубку или нет, но в конце концов все-таки решила ответить.

— Елизавета Петровна? — поинтересовалась трубка голосом Зильберштейна.

— Нет, это Виталия…

— Какая еще Виталия?

— Я с Лизаветой сегодня у вас была. Мы нэцке приносили.