Фаина Раевская - Сватовство майора

Утром, как обычно, меня разбудил какой-то шум, доносившийся из кухни. Я досадливо поморщилась, но все-таки пошла выяснять причину, помешавшую мне досмотреть замечательный сон. Причина оказалась банальной до тошноты: следователь Ульянов, стоя в семейных трусах, готовил омлет. Дуська же, обрядившаяся в его рубашку, чутко руководила процессом.

— Уже ссоритесь? — зевая, поинтересовалась я. — Ну-ну… Ты, Вовка, наготу бы прикрыл, а то не ровен час в соблазн введешь!

Ульянов ускакал одеваться.

— Чего с женихом не поделили? — спросила я у Евдокии.

— Жень, представляешь, сегодня похороны, а он нас не пускает! — возмутилась сестра.

— Какие похороны?

— Ну, этих… из Катькиной квартиры…

— Иди ты! — не поверила я. — Откуда знаешь?

Дуся зарделась.

— Вчера вечером Вовка проболтался.

Меня словно ветром сдуло с кухни.

«А здорово все-таки, что Дуська с Вовкой пожениться решили, — рассуждала я, влезая в джинсы. — Что ни говорите, а следователем теперь можно управлять. Не посмеет он родственницу своей жены со свету сживать!» Одевшись, я вернулась к Евдокии на кухню, чтобы закинуть что-нибудь в организм для поддержания штанов, как выражается мой папка. Увидев меня, Ульянов, уже облаченный в приличную одежду, спросил:

— Куда?

— Правду сказать — не пустишь, совру — ругаться будешь! — ответила я с набитым ртом. — Так что лучше не спрашивай. Евдокия, собирайся!

Вовка хотел было возмутиться, но махнул рукой и ушел к Веньке.

— Обиделся, — прошептала Евдокия.

— Ну и пускай! Мужа надо воспитывать с раннего возраста! А то так и будет командовать! — поучала я Дуську, пока она одевалась. — Я удивляюсь тебе, честное слово! Четвертый раз замуж собираешься, имеешь педагогическое образование, а о воспитании — ну никакого представления!

— Я уже троих воспитала, — огрызнулась сестра. — И чем все это закончилось? Нет уж, пускай теперь он меня воспитывает!

— Ха! — Я презрительно усмехнулась. — Да твой Вовчик даже с преступниками справиться не может. Что ж тогда о тебе говорить?!

Беззлобно переругиваясь, мы с Евдокией достигли городского кладбища. Располагалось оно на окраине города, в получасе езды от центра. Никаких достопримечательностей на кладбище не наблюдалось — ни тебе древних захоронений, ни богатых надгробий на могилах «новых русских»… Словом, обычное кладбище обычного городка. Имелось, конечно, еще одно место последнего приюта, но за чертой города, в небольшой деревеньке. Вот там можно просто экскурсии проводить. Есть даже так называемая «бандитская аллея», где хоронят только «братков» и, разумеется, авторитетов. Именно там упокоился навеки Черт — бывший «папа» города и наставник Макара. На «бандитском» погосте можно обнаружить такие монументы, что Церетели лопнул бы от зависти! Его Петр Первый по сравнению с ваяниями местных мастеров — просто кружок «Умелые руки»! Когда мы с Евдокией наконец прибыли, траурная процессия уже достигла места захоронения. Хоронили же Наталью Федоровну Спицыну. Она в самом деле была настоящей красавицей. На фотографии в черной рамке весело улыбалась молодая девушка с гривой огненно-рыжих волос. Большие глаза, чуть удлиненные к вискам, смотрели на мир с почти детской наивностью и словно удивлялись нелепости произошедшего. На лицах людей, провожавших девушку в последний путь, застыло скорбное выражение. Гроб опустили для прощания на заранее приготовленные опоры. Наталья лежала в белом подвенечном платье, которое покупалось для совершенно других целей. Немолодой бородатый поп приступил к отпеванию. Чинно помахивая кадилом, он хорошо поставленным голосом затянул молитву. В толпе я заметила смуглого парня в черном смокинге, ослепительно белой рубашке и в солнцезащитных очках. За очками глаз не было видно, но, заметив, как дергался его кадык, я догадалась, что парень сдерживает рыдания. Рядом с Антонио (это, вероятно, был именно он) стояла невысокая полная женщина, сжимавшая в руке носовой платок. «Мать!» — догадалась я. Под руку ее поддерживала хрупкая девушка с такими же заплаканными глазами. Девушку и молодого испанца я наметила для себя в качестве потенциальных собеседников. Рядом раздались вздохи, всхлипывания, и я, повернув голову, с удивлением обнаружила плачущую Дуську.

— Ты чего? — Я подтолкнула ее локтем.

— Жалко-то как, Жень! — снова всхлипнула Евдокия. — Молодая ведь совсем! Ни разу замужем не побывала, а уже померла!

— Тьфу, прости господи! — в сердцах сплюнула я. — И все-то ты, Дусь, со своей колокольни судишь! Так рассуждать, тебе уже после первого мужа пора было панихиду заказывать!