Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…

Это как надо было засадить секретной агентше и убежденной лесбиянке, чтобы она забыла о присяге, и не только о ней?

Насмотревшись на женские вынужденные безобразия и мужское тотальное безразличие к сексу, я решил срочно побеседовать с шефом.

Конечно, я не стал вызывать Алексея Николаевича ни по прямой связи, которую пока не имел, ни по инструкторским каналам.

Еще не хватало, чтобы в этом усмотрели проявление нерешительности и робости, если не сказать трусости, перед садоградским феноменом.

Я прибег к старому и надежному способу откровенного диалога с начальством.

Когда мне надо было проверить какую-нибудь версию, я просто-напросто сосредоточивался, напрягал сознание, подсознание, надсознание и все прочее ответственное за умственную полноценность.

Если я делал все правильно, то где-то минуты через две передо мной возникал мой непосредственный руководитель.

Иногда в кресле.

Иногда нет.

Порой с одним глазом.

Порой с двумя, но без носа.

Впрочем, даже с фрагментарным начальствующим призраком удавалось плодотворно, а главное, без оргвыводов, подискутировать.

На этот раз я благоразумно сосредоточился на срочном проявлении Алексея Николаевича.

На удивление, генерал явился в смотровую в полном составе: с чихающим носом, платочком и даже сейфом с кактусом.

– Алексей Николаевич, а вы знаете, что я не обнаружил ни одного полового акта в рабочее время?

Генерал осклабился.

– В нерабочее тоже.

Генерал ухмыльнулся.

– Мало того, не было отмечено ни одного служебного заигрывания, ни одного, даже случайного контакта, претендующего на сексуальность, ни одного поцелуя – в общем, тотальная утрата интереса мужского контингента к женским прелестям.

– Ну, я бы тоже под наблюдением не смог заниматься любовью.

Генерал посерьезнел.

– Но я же, Алексей Николаевич, не принадлежу к слабому полу.

– Вижу, не слепой.

– Поэтому меня и заботит ближайшее сексуальное будущее. Мое личное будущее!

– Сдрейфил?

– Никак нет.

– Может, пора вводить в дело твоего дублера?

– Никак нет. Я перенес корь, двустороннюю свинку, ветрянку, ангину, цистит, а уж импотенцию временную как-нибудь вытерплю.

– Ну, если шутишь, я за тебя спокоен.

– Не подведу.

– А вот если допустить, что ты прав насчет полной ученой импотентности…

Призрачный генерал был так же дотошен, как реальный Алексей Николаевич.

– Если допускаем этот вариант, то надо провести экспресс-проверку.

– Это как?

– Ну, собрать все мужское население Садограда на стадионе…

– Не стесняйся, продолжай, продолжай насчет массовой экзекуции.

– Выгнать на поле с десяток самых аппетитных топ-моделей…

– Разумеется, обнаженных.

– Ну конечно.

– А мужиков заставить по команде всех как один спустить штаны до колена!

– Правильно.

– А вот у меня, к примеру, встает лишь на супругу.

– Не верю, – сказал я.

И от этих прямых слов почему-то исчез сейф с кактусом и пол-генеральского торса.

– В Садограде нет стадиона.

Шеф начал ускоренно и необратимо испаряться.

– Все равно я бы не позволил…

Генерал вернулся в кабинет, оставив меня один на один с грядущей сексуальной беспомощностью.

О том, что возможная неприятность может оказаться и необратимой, я старался вообще не думать.

Обидно было лишь за миллионы хронических импотентов, которые даже не имеют права на законную инвалидность и пенсию.

Больше к вопросу о грозящей на всю оставшуюся жизнь импотенции я не возвращался – ни с виртуальным генералом, устроившимся комфортно в моем подсознании, ни, тем более, с реальным шефом.

Нехорошие мысли я нейтрализовал беспощадным трудолюбием и фанатичной въедливостью, надеясь все-таки, что к моему возвращению из проклятого Садограда какой-нибудь Нобелевский лауреат изобретет эффектное и эффективное средство против утраты истинно мужской ценности.

За неделю я успел многое.

Спецы предоставили не какую-то компьютерную трехмерную лабуду, а объемный, из натуральных материалов, здоровущий макет Садограда, с прилегающими окрестностями.

Действительно, городок был идеально спроектирован для мыслительных процессов и дерзких экспериментов.

Общей конфигурацией Садоград походил на гигантскую бабочку-вредителя, отдыхающую возле изгибистой реки после очередного сельскохозяйственного налета.