Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть

– Его лучше оставить в покое, – говорит она. – На сегодня хватит.

Она наклоняется надо мной, и это позволяет мне увидеть, что груди у нее – просто пальчики оближешь. Она дает мне понюхать какую-то гадость, и я сразу же чувствую себя лучше.

– Слушай, Поль, – говорю я коллеге, – как только я смогу держаться в вертикальном положении, моей первой заботой будет найти мужика, принявшего мой пупок за «десятку» своей мишени. Хочу тебе сказать сразу, что, когда я его найду, – изрешечу, как дуршлаг.

Пока Берлие чешет затылок, я любуюсь своей сиделкой. Я пока еще не знаю, в какой больнице нахожусь, но могу вас уверить – дело здесь поставлено отлично. Если эта девчоночка не является сестрой-близнецом Мисс Европы, то тогда она уж точно – модель Жана-Габриеля Домерга. Люблю платиновых блондинок с такими формами и с такими белыми зубами. В голом виде она должна очень радовать глаз...

Что особо приятно – у этой киски совсем не строгий вид. Она охотно смотрит на меня и улыбается с выражением, которое не нуждается в комментариях.

– Послушай, – спрашивает вдруг мой коллега, – может, кто-то хочет тебе отомстить?

Он, очевидно, шутит.

– Если бы до войны, – отвечаю я, – мне предложили пересчитать всех парней, готовых молить бога о том, чтобы я попал под паровоз, пришлось бы давать мне в помощь профессионального счетовода, но я тебе клянусь, что за последние годы все переменилось. Я потерял все контакты с уголовным миром.

– Тогда, возможно, произошло совпадение.

– Не очень убедительное объяснение.

– Ты можешь предложить что-то получше?

– Ну...

Он пожимает плечами.

– Тогда...

Я уж не знаю, что подумать.

– Во всяком случае, – говорит он, – есть очень простой способ восстановить контакт с тем, кто в тебя стрелял. Мы попросим одного нашего приятеля из прессы напечатать твое фото в его газетенке, приплюсовав к нему сообщение, что на доблестного комиссара Сан-Антонио было совершено покушение, но он выжил. Если того типа заинтересует факт, что он тебя не добил...

Фелиси вскрикивает.

– Ну да, – возражает она, – и он поспешит выпустить ему в живот остаток обоймы!

Берлие жестом успокаивает ее.

– Он только попытается это сделать, но предупрежденный человек стоит двух.

– Да, – говорю я, – но покойник, даже предупрежденный, не стоит и использованного билета третьего класса.

Берлие пожимает плечами.

– Даю тебе бесплатный совет, – заявляет он. – Ты же знаешь, что тип с волосами бобриком все равно будет интересоваться твоим здоровьем. Ты можешь поберечь свои кости и уехать отсюда прямо сейчас...

Он протягивает мне руку и подмигивает.

– Поправляйся быстрее!

– О'кей!

Фелиси меня целует, и они оба выходят из палаты.

Я остаюсь наедине с моей нежной сиделкой.

– Не двигайтесь! – шепчет она.

Тут я ей убедительно объясняю, что, когда вижу такую куколку, как она, у меня начинается щекотка в спинном мозге. Поскольку девчушку удивляет то, что вчерашний кандидат в мертвецы разговаривает таким языком, я считаю своим долгом пополнить ее образование, открыв, что парни вроде меня могут иметь брюхо, под завязку набитое свинцом, но если у них осталось хоть три грамма мозгов, они продолжают любоваться формами красивой девушки.

Она становится более красной, чем рак, обучающийся плавать в кипятке. Сестричка явно неравнодушна к комплиментам, а я люблю девушек, неравнодушных к тому, что я им рассказываю. Зато девок, принимающих свою задницу за Пантеон, я просто на дух не выношу!

– Сколько веков мне тут лежать? – спрашиваю я.

– Врач считает, что не меньше месяца. Я сдерживаю гримасу.

– Тогда, – говорю, – у нас будет время побеседовать. Вы не считаете, что мне было бы полезно узнать ваше заглавие?

– Мое что?..

– Ваше имя.

Она искренне смеется.

– Меня зовут Жизель. Я несколько раз повторяю: «Жизель». Меня наполняет радостное ощущение. Однажды ночью я встану, чтобы скушать эту малышку...

За три дня до Рождества я сижу в «Мерри-баре», что на улице Колизе. У меня ватные костыли, а щеки цветом напоминают страницы старой книги, и тем не менее я чувствую себя в ударе. Выздоровление заканчивается. Неделю назад меня выписали из больницы, и я начинаю потихоньку ковылять. За время, проведенное параллельно потолку, я спокойно обдумал ситуацию. Когда долго лежишь, становишься философом. Жизнь предстает перед тобой в природном величии, и ты начинаешь понимать, что нашими действиями руководит рок. Мы всего лишь мелкие воришки, мотающие свой срок в этой жизни. Посмотрите на Сан-Антонио с самого начала оккупации он сидел тихонько, не желая продолжать участие в игре, но рок – тот еще сукин сын – нашел его посреди жизни рантье. От судьбы, ребята, не уйдешь. Сходите за молотком и хорошенько вбейте себе в голову эту истину...