Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть

– Лежи спокойно, козел!

Ярость придает «бобрику» сил. Хотя он уже готов к большому путешествию на тот свет, ему все же удается сесть на задницу.

– Опять ты, мусор! – ворчит этот несчастный.

– Да, дружок, опять я. Все время я. Не рассчитывал же ты увидеть меня добровольно вступившим в войска СС, с целью утешиться после похищения моей любимой? Хватит трепаться. Я полагаю, ты достаточно умен, чтобы понять разницу между жалким манекеном вроде тебя, чье пузо открыто всем ветрам, и злым парнем, готовым нашпиговать тебя свинцом? Так что отвечай на мои вопросы. Первое: что вы сделали с Жизель и где она?

Он смотрит на меня глазами взбесившегося волка. Две складки окружают его сжатые губы скобками.

– Не хочешь отвечать?

На его лице не шевелится ни один мускул.

– Ты глуп, как щенок. Если не заговоришь, я исполню на твоих костях большой концерт, впечатлениями о котором ты со мной обязательно поделишься Он тебе так понравится, что перед отбытием в ад ты попросишь меня записать тебе ноты.

Я подхожу к нему и забираю из-под мышки его пушку. Она блестит от крови. Мне становится страшно, что он хлопнется в обморок.

– Не упрямься, а то я тебя разрисую до неузнаваемости!

Я не люблю пытать раненых, но в опасности жизнь девушки... Так что, преодолев отвращение, я приставляю дуло «люгера» к большому пальцу его раненой руки.

– Если не ответишь через десять секунд, я отшибу тебе кусок твоей коряги.

Я вижу, что парень бледен, как раковина, но между его скобками появляется недобрая улыбка.

Я стреляю. Он вздрагивает и издает хриплый крик. Его палец исчез, а на его месте появилось отвратительное кровавое месиво.

– Когда начинаешь такую игру, – тихо говорю я «бобрику», – неизвестно, где она может закончиться Понимаешь? Люди по жестокости превосходят животных. Не заставляй меня разорвать тебя на кусочки! Тебе этого так хочется? Ты когда-нибудь слышал о китайских палачах? Эти ребята умеют работать. Я видел одного за делом: он разрезал мужика на сто частей, а пациент продолжал жить в бочке соли.

Он смотрит на меня, и в его глазах, несмотря на боль, я с удивлением вижу иронию.

– Болтун! – шепчет он.

Полный финиш! Это мне урок – нельзя сентиментальничать с такой падлой! Иду на кухню, где нахожу – наконец-то хоть что-то нашел! – то, что искал: соль. История о китайском палаче дала мне идею.

– Отличное средство для зарубцовывания ран! – заявляю я и сыплю сольцу на кровавую кашу. Он издает жуткий вопль.

– Нравится, малыш?

Вторую горсть я сыплю в рану на руке. Он извивается, как семейство змей, засунутых в наволочку.

– Где Жизель?

Если не ответит, я вырежу ему на брюхе свое имя.

Меня осеняет еще одна идея. Я возвращаюсь на кухню за тазиком воды.

– Если смыть соль с ран, тебе будет не так больно...

– Да! Да! – стонет он. – Воды!

– Где девушка?

– В Везине.

Я не спешу с водными процедурами из боязни, что он прекратит признания.

– Адрес?

– Авеню де ля Гар, дом 11...

– Что вы с ней сделали?

– Ничего! Воды!..

С ума сойти, на что человек готов ради воды.

Я протягиваю ему тазик, но делаю вид, что в последний момент спохватился, и ставлю его далеко от него.

– Зачем вы ее похитили?

– Чтобы иметь заложника на случай, если бы ты вдруг нашел лампочку.

Я и забыл об этой чертовой лампочке!

Достаю ее из кармана «Стрижки бобриком». На первый взгляд это совершенно обычная электрическая лампа.

– Что это за штука?

Он отворачивается и молчит.

– Ладно, я не настаиваю. Скажи, к какой ты принадлежишь организации?

Говоря это, я поигрываю пригоршней соли.

– "Кенгуру".

Я вскрикиваю.

На случай, если вы не в курсе, должен вам сказать, что до войны так называли международную банду, специализировавшуюся на торговле документами. Ее шеф был застрелен из автомата на улицах Чикаго в тридцать восьмом, и с тех пор о банде никто больше не слышал.

Это откровение опрокидывает все предположения, что я строил до сих пор. А я-то думал, что речь идет о деле, так или иначе связанном с политикой!

Придвигаю таз к моему гангстеру. Он берет его здоровой рукой и выплескивает содержимое мне в лицо. Я задыхаюсь. Тем временем он поднимается. Я вижу блеск металла в его руке и пригибаюсь. Нож, брошенный с удивительной ловкостью, вонзается в буфет, вырвав кусок из моего воротничка.

– С Рождеством! – говорю я, и моя пушка с удовольствием выплевывает из себя горячие полновесные маслины. «Стрижка бобриком» добросовестно ловит их своим пузом.