Фредерик Дар - Жди гостей

Я испытываю определенное смущение, потому что она из тех женщин, с которыми никогда хорошенько не знаешь, с какой стороны к ним подступиться. Она может прореагировать совершенно неожиданным образом.

– Нравится вам Франция? – спрашиваю я, чтобы сглотнуть обильную слюну.

– По правде говоря, меньше, чем я ожидала.

– Вас что-то шокирует?

– Нет, это не ваша страна, это состояние моей души... Я переживаю сейчас очень неприятный период, а поскольку я нахожусь во Франции, у меня складывается впечатление, что... Вы меня понимаете?

У нее вид совсем не дуры, что очень редко случается с женами киноактеров.

– Да, понимаю, мадам Лавми.

Я считаю, что на рану надо накладывать бальзам. Мне нелегко ожесточиться против несчастной матери, которая и так испытывает муки... Но, чтобы отыскать самородки, надо погрузиться в глубину ручья...

– Поговорим о деле, – предлагаю я. – Я хотел бы написать какую-нибудь классную статью, которую пока никто не догадался написать...

– В самом деле?

– Семейная жизнь известной кинозвезды. Вы и ваш сын, мадам Лавми... С кучей фотографий... Что вы об этом скажете?

Когда глядишь на темную кожу ее лица, немыслимо вообразить себе, чтобы она покраснела. И однако это так.

Милая, очаровательная персона приобретает один из оттенков цвета угасшего пепла. На мгновение она закрывает глаза, будто пытаясь почерпнуть мужество в глубинах своего существа. (Красиво, да? Я становлюсь академичным. Чем они там занимаются, в этой Гонкуровской академии?.. 45Они сушат себе мозги, изнашивают очки, чтобы отыскать наиболее занудную книгу сезона, в то время как у них буквально под рукой, на расстоянии телефона, находится талантливый парень, до отказа набитый идеями, с меняющимся скоростным режимом, обладающий потрясающим стилем, образы которого попадают в самую точку, поскольку он все-таки из полиции! В общем, неизбежно наступит день, когда признают мой гений, в противном случае, нет в мире справедливости.)

Мне кажется, что миссис Лавми вот-вот потеряет сознание. Однако эта женщина, словно Лябрюйер: у нее есть характер 46. Когда она открывает свои прекрасные пылающие глаза, то выглядит царственно спокойной.

– Это в самом деле хорошая мысль, – говорит она. – Только я несколько дней буду отсутствовать. Хотите, мы встретимся на следующей неделе?

– Увы, я обещал своей газете сенсационную статью в завтрашний номер.

– Невозможно, я сейчас уезжаю.

Короткое молчание. Это реприза. Я продолжаю свою макиавеллиевскую игру.

– Тем хуже, мадам Лавми... В таком случае, мне придется сделать статью о Фреде и его сыне...

Если бы я был в домашних тапочках, я бы дал себе под зад. На этот раз она вынуждена была прислониться к стене.

– Нет, оставьте моего малыша в покое, – глухо проговорила она.

Я срочно провожу совещание в верхах и держу следующую речь, тут же переводимую на столичное наречие и на арго Ля Виллет: «Мой красавец Сан-Антонио, ты известен остротой своего психологизма. Если ты достоин своей репутации, то исповедуешь эту девушку за время, меньшее, чем понадобилось бы Берюрье, чтобы сморозить какую-нибудь пошлость».

Закончив, я приступаю к голосованию. Предложенная мной повестка дня принимается абсолютным большинством.

– Видите ли, мадам Лавми, у нас во Франции есть поговорка, которая, безусловно, должна иметь свой эквивалент в Штатах и которая гласит, что молчание – золото. Я же считаю, что это нелепая выдумка. Если бы на нашей планете царило молчание, нам бы, согласен, удалось бы избежать Азнавура 47, но мы лишились бы также и Моцарта, что было бы очень грустно...

В этот момент я использую на практике теорию 314-Б выдающегося мастера рыбной ловли на удочку, то есть я напускаю тумана. Я будоражу ее сознание, как будоражат самый чистый анисовый ликер, добавляя туда несколько капель воды.

– Я полагаю, что похищение ребенка карается в Соединенных Штатах смертью? – вкрадчиво говорю я, глядя на нее.

Сейчас у нее такой вид, будто она схватила рукой раскаленный утюг с обратной стороны.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы это хорошо знаете. Некая мадам Унтель похитила вашего маленького Джими... Затем она исчезла сама, и только что ее нашли утонувшей.

Она хватается за мою руку.

– Мертва! Скажите же, миссис Унтель мертва?

– Я держу ее труп, он в вашем распоряжении. Вы хотите заставить меня поверить, что вам об этом ничего неизвестно?

Ей нет необходимости это опровергать. Ее потрясение красноречиво говорит само за себя. Какое-то мгновение я колеблюсь. Место для крупного объяснения выбрано неудачно. Тем более, что молодая женщина находится на пределе своих сил, и в любой момент с ней может случиться нервный припадок. Хорош бы у меня был вид, если бы это произошло!