Фредерик Дар - Травля

Хозяин псины походил на перьевую метелку без перьев: он был лыс как яйцо. Я остановился около него и, стараясь не высовываться из окна, спросил:

– Тессинштрассе, пожалуйста?

Он подошел. Песик воспользовался этим и оросил дверцу. Хозяин стал ругать его. Я заверил, что в этом нет ничего плохого! Еще бы, с чего бы сердиться на то, что собаки Берна писают на эту машину! С таким же успехом могли привести слонов из зоопарка (если таковой существует), что мне так же безразлично, как и цвет белой лошади Генриха IV.

Добряк весьма благожелательно дал мне подробные объяснения. Я его поблагодарил и, следуя его уточнениям, самое большое через десять минут звонил у дверей пансиона Виеслер.

Это старинный дом с плесенью вокруг окон и пометами времени на тесаных камнях.

Я заколотил в калитку, что было несколько рискованно, но время осторожности прошло. Сейчас я давал бой времени и не должен был думать о себе. Главное – предупредить Матиаса. Необходимо, чтобы он смылся как можно быстрее этой же ночью, если он еще жив, в чем я не уверен.

Мой стук остался без ответа. Меня преследуют шпики, и я прибыл с большого родео. Было отчего всполошить весь квартал. Наконец-то в одном из окон первого этажа появился свет. Тень приблизилась, поднялась занавеска, и лицо старой дамы в шиньоне прижалось к стеклу, напоминая голову экзотической рыбы. Я улыбнулся особе. Она приоткрыла окно.

– Что происходит? – спросила она.

– Извините меня, вы хозяйка?

– Я мадемуазель Виеслер, собственной персоной, я...

– Простите, что разбудил вас, мадемуазель, но дело идет о чрезвычайном случае. Мне необходимо поговорить с господином Матиасом, это очень срочно...

Старушенция смягчилась. Она была похожа на карикатуру мисс Англиш... По меньшей мере. На ней была ночная сорочка в цветочках, а ее пышный шиньон идеально подходил хозяйке и ее жилищу.

– Господин Матиас еще не вернулся.

Ледяная рука погладила мне спину.

– Не вернулся?

– Нет. Вы по какому поводу?

– Один из его родственников серьезно болен!

– Боже мой! Его мать?

– Вот именно...

Старушка разволновалась. Я продолжал.

– Вы думаете, он будет поздно?

– Не знаю... Он возвращается нерегулярно...

Она издала вскрик лебедя, которого душат.

– Ох! Подождите, мне кажется, я знаю, где он!

– Неужели?

– Да... Я слышала, как он говорил по телефону сегодня после полудня... Он назначил свидание на одиннадцать часов в «Гранд Кав»...

– Что это такое?

– Вы не знаете Берна?

– Нет.

– Это большой ресторан в подвале, с аттракционами...

– А! Очень хорошо!

– Вы не заблудитесь...

Она мне объяснила дорогу.

– Вы говорите, мадемуазель, что у него свидание в одиннадцать часов?

– Совершенно верно!

– Могу я вас спросить, который час?

– Без двадцати минут полночь...

Я побежал к машине. Немного удачи, и, возможно, я приеду вовремя. Вероятно, друзья из сети Мохари строили определенные планы насчет будущего Матиаса... Я надеялся, что их встреча сколько-то продлится, и я успею. Я спятил, подумаете вы, явиться в самый большой ресторан города, тогда как мое фото занимает первые страницы прессы. Но у меня не было выбора. Я перед «Гранд Кав»... Вход похож на вход в метро. Написанная от руки дрожащими и разноцветными буквами афиша возвещает: «Девы Рейна! Цыганский оркестр!»

Я только спустился на один лестничный пролет, как был остановлен очаровательной дамочкой, находящейся за кассой, которая сообщила мне, что необходимо заплатить за билет, чтобы получить право на «Дев Рейна». Что я и сделал. Новый пролет лестницы. Действительно, «Гранд Кав» любопытное заведение. Оно оформлено в виде огромной бочки. Зал, сцена также в форме бочки. Столы – бочки. На галерее теснятся молодые люди, которым нечем заплатить за угощение, а зажиточные буржуа, занятые едой или курящие сигары, длинные, как палочка дирижера, сидят внизу.

С высоты монументальной лестницы я осматриваю галерею. Матиаса там нет... Тогда я спускаюсь и устраиваюсь за столик рядом с колонной.

На сцене «Девы Рейна» приводят всех в бешенство и отчаяние. Их средний возраст, должно быть, около семидесяти четырех лет. Скрипачка, которая дирижирует оркестром, обладает такой головой, что может претендовать на роль «Мадам Пипи» в подземных клозетах. Она играет как на улице, и ее скрипка, следуя движениям смычка, цепляется за вставную челюсть, падения которой на инструмент я жду с минуты на минуту.

Однако я пришел сюда вовсе не слушать музыку. Я посмотрел в зал и, наклонившись вперед, имел несказанную честь заметить за одним из столиков Матиаса. Он был ко мне в профиль и в компании девушки, которая была ко мне спиной. Насколько я мог судить по их поведению, отношения их были отнюдь не холодными. Мой приятель держал за руку свою пастушку и жадно целовал. Решительно, я зря бил тревогу. Люди из организации Мохари более искусны и более терпеливы, чем я предполагал. Они позволили Матиасу продолжать свой путь, думая воспользоваться им в нужный момент.