Фредерик Дар - Сан-Антонио в Шотландии

В такой напряженной ситуации немного правды не повредит.

Несомненно, это первый случай, когда в Майбексайд-Ишикене заказывают разговор с Францией. Телефонистка (очаровательная рыжеватая блондинка с усеянной веснушками кожей, с голубыми близорукими глазами, увеличенными этак в тысячу раз толстыми очками, с плоской, как доска, грудью и такими чудовищными зубами, что они не помещаются во рту) не верит своим заячьим ушам. Мне приходится повторить номер босса по цифрам, потом написать название страны крупными буквами. Наконец она задумчиво кивает и начинает крутить ручку своего аппарата.

Затем она просит телефонистку Глазго попросить лондонскую вызвать парижскую и дать запрошенный мною номер.

Это длится добрых десять минут, в течение которых телефонистка строит мне глазки через свои иллюминаторы батискафа.

Через десять минут я с безумной радостью слышу нежный голосок, сообщающий мне, что Франция слушает.

Голос Старика:

– Однако!

Такой прием может охладить кого угодно.

– Я спрашивал себя... – продолжает он.

По моему молчанию ему становится ясно, что я обижен, и он меняет тон.

– Я начал за вас волноваться, мой дорогой друг... Вот это уже лучше. Теперь можно поговорить. Во взвешенных на аптекарских весах выражениях я крайне сжато рассказываю ему о происшедших событиях: о нашем приезде в Стингинес, об инсценировке нападения на Син-тию, о пистолете и ключе в ее сумочке, о моем переезде в замок, о его обитателях, о драке с сэром Конси, о моем ночном визите на завод и сделанном там открытии, о нападении, жертвой которого я стал, наконец, о заполучении шкатулки.

Обычно после моего доклада Старик начинает молча думать, даже если это молчание приходится оплачивать по тарифу международного телефонного разговора. В этот раз он нарушает традицию и кричит:

– Вы проделали фантастическую работу, мой мальчик!

«Мой мальчик»! Это в первый раз. В лучшие дни я имею право на «мой дорогой Сан-Антонио», «мой добрый друг», но впервые за время работы в конторе я слышу от Лысого «мой мальчик». На мои глаза наворачиваются слезы.

– Все это время Берюрье был мне очень полезен, господин директор. Возможно, до завершения дела об этом говорить рано, но я позволю себе прямо сейчас попросить вашего согласия на присвоение ему звания старшего инспектора.

Старик ничего не отвечает. Он не любит, когда его просят о наградах. Насчет орденских ленточек – это не к нему.

– Там будет видно. В принципе я не против. Какова ваша программа?

Я не верю своим ушам.

– Скорее я хочу услышать вашу, патрон. При нынешнем положении вещей вполне можно связаться с Ярдом. Я не имею права арестовать этих людей, зато натворил немало дел, которые могут навлечь на меня неприятности. Кроме того, эти мерзавцы нас раскусили. Я думаю, что надо побыстрее нанести удар.

– Нет!

Ясно и безапелляционно... Я жду его объяснений, которые он мне и дает:

– Вы должны идти до конца, Сан-Антонио. – Что вы подразумеваете под концом, патрон? – спрашиваю я с ноткой горечи в голосе.

– Если бы расследование проводилось во Франции, мы бы не считали его завершенным на данном этапе. Остается установить степень виновности каждого, найти убийцу человека, плавающего в виски, установить его личность, выяснить, откуда Поступает героин, узнать покупателей бутылок, у... у...

– Будьте здоровы, – говорю я, предположив, что после этого Лысый может только чихнуть.

– Вы понимаете, что я хочу сказать, Сан-Антонио?

– Прекрасно понимаю.

В действительности я понимаю только одно: отныне Мастодонт и я сидим на пороховой бочке, с зажженной сигарой в зубах. Каждая секунда, которую мы проживем, будет отсрочкой в исполнении смертного приговора, потому что гангстеры, зная, что разоблачены, не станут с нами миндальничать.

– Есть еще один момент, мой дорогой друг.

– Можно мне узнать, что это за момент, шеф?

– Предположите, что, несмотря на имеющиеся серьезные подозрения, мадам Дафна Мак-Геррел невиновна. Представляете, какой разразится скандал? Вместо лавров ваше расследование покроет нас позором! Не забывайте, что речь идет о британской джентри 5.

– Она виновна! – с раздражением отвечаю я. – Черт возьми, господин директор (я специально называю его по должности, чтобы легче прошло дальнейшее), она хранит огромное количество героина, на ее заводе спрятан труп убитого человека, а вы еще сомневаетесь?

– Скажем, что есть один шанс из тысячи, из десяти тысяч, из ста, что она невиновна. Из-за этого шанса мы и должны действовать осторожно.