Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз

Де Вито окатил нас презрительным взглядом, свел брови на переносице и привычно-суровым тоном потребовал:

— Предъявите документы, гражданочки!

— А нету, — широко улыбнулась Манька, хотя забавного в данной ситуации было мало.

— Я ж говорю, бомжихи! — обрадовался Юрок.

— Разберемся, — еще больше насупился де Вито.

Я затосковала, предчувствуя трудную ночь, однако разбираться с нами этой колоритной парочке не пришлось. Во двор, гремя всеми своими железяками, въехала потрепанная жизнью «Волга». Из нее выскочили еще двое дядек, но, в отличие от предыдущих, они были одеты в гражданскую одежду.

— Что тут у вас? — подходя к нашей живописной группе, спросил новенький. Вопрос оригинальностью не отличался, оттого я презрительно скривилась.

Любопытный мужчина обладал выдающимся животиком и абсолютно лысой головой. Выглядел он настолько смешно и нелепо, что Манька, не удержавшись, глумливо хрюкнула:

— О, любимый натурщик Фаберже прибыть изволили!

Я толкнула подругу локтем. В данной ситуации ее длинный язык мог сослужить нам плохую службу.

«Начальник»-милиционер довольно толково объяснил приехавшим, «что у них тут». Натурщик Фаберже внимательно выслушал, потом подозрительно сузил глаза и мрачно поинтересовался:

— Значит, документов у вас не имеется?

— Мы гулять шли, а не в ЗАГС, — пожала плечами Маруська.

— Угу. И часто вы гуляете в мусорных контейнерах?

— Крайне редко, практически в первый раз. Я колечко золотое туда уронила, вот и пришлось окунуться, так сказать, в самую грязь.

Что-то мне подсказывало — дядька нам не верит. Он ухмыльнулся, буркнул «ну-ну» и велел ментам отвезти нас в отделение для дальнейшей беседы. Я слегка озадачилась, пытаясь понять, что значит это «ну-ну». Хорошо это для нас или плохо? Манька тоже притихла и до самого отделения молчала, дрожа от волнения.

Следующие два-три часа я помню смутно: душная камера с бетонными стенами, деревянным подиумом и зарешеченным окошком под самым потолком. Веселый интерьерчик скупо освещался мутной лампочкой, тоже забранной решеткой. В тесном помещении отвратительный запах, распространяемый нами, ощущался еще явственнее. Потом нам задавали бесчисленное количество вопросов, из которых самым приятным был: «Ваши фамилия, имя, отчество». Дальше — хуже: дата рождения; потом самый неприятный: что мы делали на месте преступления и не заметили ли чего-нибудь интересного? Как законопослушные гражданки, мы говорили только правду: мол, искали колечко, услышали выстрелы, испугались и затаились. Примет преступников не запомнили, потому что сидели тихо и не высовывались. В конце концов нас отпустили, благословив на прощание предупреждением о том, что в ближайшее время покидать город нам крайне нежелательно. Я несказанно обрадовалась: теперь мысль о поездке в Питер больше не будет терзать мою подружку.

Едва мы покинули гостеприимные стены отделения милиции, Манька ехидно засмеялась и с трагизмом, достойным Гамлета, воскликнула:

— Бедный Феликс!

Ей бы еще череп в руки — и сходство с принцем Датским было бы почти полным. Правда, сомневаюсь, что принц озонировал воздух ароматами помойки.

— Какой еще Феликс? — автоматически поинтересовалась я, все еще пребывая под впечатлением от беседы со следователем.

— Дзержинский, конечно же! — всплеснула руками Маруська. — Если б он только знал, какие придурки сейчас служат в органах, в гробу бы перевернулся.

— С чего бы это?

— А с того. Вот смотри, они даже не поинтересовались, что это такое…

Маруська протянула руку, в которой держала прозрачный пластиковый пакет. Сквозь него, насколько позволяло освещение, я разглядела какую-то железку, по виду чрезвычайно старую и годную разве что на металлолом.

— Ух, ты! — восхитилась я и тут же уточнила: — А чего это?

— Не знаю. Но обязательно выясню, можешь не сомневаться.

— Я и не сомневаюсь, — пожала я плечами. — В мусорке в принципе до фига занятных вещиц. Ты их все будешь домой таскать? И вообще, с чего ты решила, что именно эту штуковину выбросил покойник? В смысле, до того, как он стал покойником…

— Это просто, — заволновалась Манька. — Во-первых, эта, как ты выразилась, штуковина лежала почти на самом верху, а во-вторых, пакет чище, чем остальные, даже провонять не успел как следует.

Покрутив пальцем у виска, я выразила свое отношение к логике подружки и заторопилась домой. На сегодняшний день мне лично впечатлений было достаточно, и выслушивать Манькины рассуждения о содержимом мусорного контейнера сил уже не хватало. В ближайшей перспективе маячила ароматная ванна, поэтому я перешла на легкий галоп. Рядом, сопя, скакала Манька. Она всерьез вознамерилась продолжить сегодняшний вечер у меня дома, однако я категорически воспротивилась этому и послала подружку… к ней домой.