Людмила Милевская: Мерзавец на выданье

Но почему ему понадобилась она, Валерия, серая унылая личность, урод?

— Вы показали себя как талантливая и усердная ученица, — сказал директор.

Сердце Валерии часто забилось.

— А потому я решил включить вас в список претенденток на выгодное и престижное место. Мы получили заявку от самого господина Дорофа. Майкла Дорофа.

Заметив, что для Валерии это громкое имя — звук пустой, директор пояснил:

— Господин Дороф — крупный американский промышленник. В этом году он вошел в десятку самых богатых людей планеты.

Можно представить, что сделалось с бедной Валерией. Услышав это, она попятилась вместе со стулом. Стул, кстати, слегка заскрипел. Валерия — тоже, сдавленно (совсем не своим голосом) спросив:

— А почему я?

Директор важно ответил:

— Дело в том, что господин Дороф ваш соотечественник. Его предки выходцы из России, поэтому мы и решили послать на конкурс именно вас. Вы в нашей школе единственная курсантка из России.

Валерия и стул попятились опять. Конкурс! Страшное! очень страшное для Валерии слово.

Директор хорошо знал своих курсантов. С ними работали отличные психоаналитики. Исследовались все тайники душ. Результаты исследований регулярно докладывались директору, поэтому он разгадал страхи Валерии и решил ее приободрить.

— Поскольку от нашей школы вы — единственная, — сказал директор, — то все шансы только у вас. Остальные частные школы на рынке труда столь высоко не котируются.

«Боже! Это провал! Я его подведу! Уроню честь школы!» — подумала Валерия и, охваченная ужасом, снова попятилась вместе со стулом.

Стул заскрипел сильней.

Директор симпатизировал этой, немного смешной девице. Видя ее состояние и желая беднягу слегка ободрить, он бросился перечислять достоинства, действительно имеющиеся у Валерии.

— У вас самые высокие баллы по всем дисциплинам. Вы сильная, зоркая, быстрая, — вдохновенно вещал директор.

В ее же висках стучало: «Подведу! Не пройду! Опозорюсь!»

Валерия пятилась — стул скрипел. Директор продолжил с напором:

— Вы блестяще знаете все виды оружия, лучше всех показали себя в стрельбе, прекрасно овладели психологией объекта, у вас потрясающая интуиции, вам лучше других удается физическое прикрытие, вы самая сообразительная, самая ловкая…

Здесь не выдержал даже английский стул — Валерия рухнула на пол, и директор школы, этот, воспитанный на мистере Бине джентельмен, самым неприличным образом закатился: то есть, громко заржал.

Позор! Позор! Позор!

На следующий день еле живая от страха Валерия отправилась на конкурс.

«Разбей параличом каждого, кто предложит мне сесть», — молила она бога.

В школе преподавали психологию, классический психоанализ Фрейда, аналитическую психологию Юнга, индивидуальную психологию Адлера, гуманистическую психологию Маслоу, гештальт-подход Перлза, трансактный анализ Берна, социально-психологические теории Эриксона, Фромма, Хорни и Салливана, феноменологическое направление Роджерса, а так же идеи Кутера, Кохута, Балинта, Кэхеле, Томэ…

Все это Валерия жадно поглощала, примеряя на себя и болезненно копаясь в своей душе, израненной частыми падениями со скамеек. Естественно, что к концу столь усердного обучения она знала про себя все: что надобно и что не надобно.

Теперь ей было ведомо, что у нее низкая самооценка. Что как женщину она не ставит себя и в грош. Что ее внутренний строгий Родитель часто бьет ее горемычное и талантливое Дитя, энергией которого же и питается, а вялый бездеятельный Взрослый на все это взирает уныло и безучастно, потому как сильно недоразвит — следствие чрезмерно строгого воспитания. Мамаша Валерии была деспотом.

Но это еще не все. Валерия обнаружила у себя довольно-таки приличный комплекс Антигоны, поскольку обожала своего отца. Имелся и слабенький комплекс Дианы…

Впрочем, может и не слабенький — порой Валерия просто мечтала превратиться в мужчину. И тогда у нее появлялся комплекс Ореста. Причем, вопреки комплексу Ореста, Валерии, иногда, хотелось убить свою мать вполне осознанно — так сильно та портила ей жизнь. Комплекс Электры, естественно, тоже имелся — а куда ж ему деться при такой любви к отцу и ненависти к матери.

Теперь-то Валерия поняла, что именно ненависть приобрела форму дочерней любви и беспрекословного послушания.

Но это еще не все. К пышному букету своих комплексов Валерия, не задумываясь, добавила комплекс неполноценности и комплекс полноценности — причем сразу оба. Так же, она обнаружила у себя ряд неизлечимых неврозов и бесконечное количество акцентуаций и еще много чего, о чем лучше и не поминать ближе к ночи и даже по утру.