Дарья Донцова - Ужас на крыльях ночи

Где-то через полчаса, выпив на нервной почве почти литр воды, я посмотрела на Андрея.

– Ужасно! Как Антонина Тарасовна могла это допустить?

– Там же все объясняется, – пожал плечами Платонов, забирая у меня папку. – Она не имела никакого влияния на дочь, та целиком и полностью находилась под властью беспредельно авторитарного отца.

– И чем я могу помочь вам? – удивилась я.

– В нашем отделе есть психолог, но он мужчина. И прочие мои сотрудники тоже. Учитывая щекотливость ситуации, думаю, правду должна сообщить Олесе женщина.

– Ой, не хочу! – испугалась я. – Пригласите специалиста.

– Уверен, у тебя это получится лучше, – сказал Андрей, неожиданно переходя на «ты». – Пожалуйста, попробуй. Ее сейчас приведут. Я уйду, но услышу весь ваш разговор.

– Ладно, – сдалась я.

– Здрассти, – мрачно произнесла Олеся, усаживаясь в кресло. – Мне сказали, что вы типа тут работаете?

– Основное мое занятие писать детективные романы, – увильнула я от прямого ответа.

– Не читаю барахло, – с вызовом заявила девушка. – В мире много хороших книг, на дрянь времени не хватает.

– Я люблю эклеры, а ты какие пирожные предпочитаешь? – улыбнулась я.

– Картошку. А что? – опешила Олеся.

– Разве она тебе разонравится, если я скажу, что раскрошенные сухари с какао-массой жуткая дрянь? – спросила я.

– Нет. Но так себя вести неприлично, – разозлилась Олеся. – Если чего-то не жрешь, при других помалкивай, может, они эту еду обожают.

– Верно, – согласилась я. – С книгами та же история, что и с пирожными. Одним нравится Арина Виолова, другим Милада Смолякова, а кто-то читает исключительно авторов девятнадцатого века. Давай-ка я тебе расскажу один сюжет. Хочешь послушать?

– А у меня есть альтернатива? – хмыкнула девушка. – Могу отказаться?

– Конечно, можешь, – сказала я, – но тогда не узнаешь самую большую тайну Ирины Петровны Владыкиной, связанную с тобой и Никитой.

– Ну ладно, – смилостивилась Олеся, – валяйте.

Я откашлялась.

– Жила-была девочка Ира. Ее отец, Петр Германович, считал себя гениальным ученым и смог убедить в этом некоторых людей, среди коих оказалась и его дочь. Малышка была единственным ребенком в семье. Петр мечтал о сыне, хотел сделать его своим преемником, но его жена Антонина Тарасовна не смогла второй раз забеременеть, и Владыкин решил заняться обучением девочки. В свою домашнюю лабораторию он привел ее в шесть лет, и детство Иры закончилось. Когда остальные дети играли на улице, Ирочка мыла пробирки и получала от папеньки затрещины за плохие старания. Кое у кого из-за такого поведения отца могло возникнуть стойкое отвращение и к нему, и к науке, которой он занимался, но у Ирины вышло наоборот. Родителя она обожала, преклонялась перед ним, мечтала услышать из его уст похвалу, хотела, чтобы Петр Германович гордился ею. Антонина Тарасовна понимала, что муж ведет себя неправильно, и спорила с ним, а Ире советовала записаться в школьные кружки, общаться со сверстниками. Однако дочка не слушала мать. И вообще терпеть ее не могла, называла клушей, бросала ей в лицо: «Ты не способна оценить великие дела, которыми мы с отцом занимаемся, у тебя не хватает мозгов». В конце концов Антонина Тарасовна сдалась. Она молча готовила еду, убирала комнаты и уходила в свою спальню. Тогда эта странная семья жила в большом доме. В маленьком же коттедже на втором этаже располагалась лаборатория Петра Германовича, а первый был завален книгами и каким-то хламом.

Я посмотрела на Олесю.

– Вы с Никитой убили Ирину, потому что Тигру стало хуже и Владыкина решила использовать одно мощное средство, о котором до тех пор помалкивала. Фанатичка предложила тебе родить ребенка от… родного брата.

Девушка схватилась за стол.

– Откуда вы знаете? Я сожгла все ее бумаги!

Я развела руками.

– Все тайное когда-нибудь становится явным.

– Она с ума сошла! – закричала Олеся. – Я сразу отказалась, но Ирка не отставала, дудела: «Больше всего стволовых клеток в пуповине, вы с Никитой близнецы, получится очень мощный набор, на его основе я непременно создам лекарство от старости. Петр Германович завещал мне завершить его работу, я не могу подвести отца. Не волнуйся, никто не узнает, что ты беременела, мы сохраним полную тайну». Она сбрендила! Когда я ее спросила: «А что мне с младенцем потом делать? Его же надо воспитывать», Ирка ответила: «Пустяки, я сдам его в интернат, не твоя печаль. Главное, роди, остальное моя забота». И давай бухтеть, как она свои таблетки-уколы штамповать будет. Ваще на всю башку трахнутая! Вы бы на такое согласились?