Инна Павлова - Объявляю убийце голодовку

— А еще что ты будешь делать? — не унималась Аллочка. Не иначе как отупела в больнице от безделья и теперь тоже страдает нездоровой любознательностью.

— Почему тебя так интересует, что буду делать я? Разве тебе не хочется узнать, что будешь делать ты?

Удивилась подружка несказанно:

— А я-то почему?

— Как это — почему? — возмутилась я. — Ты у нас человек свободный, на больничном. Тебе и карты в руки!

Аллочка насторожилась:

— Ну и что я должна делать?

— За убийцей следить. Я тебе доверяю самый ответственный фронт работ!

Подружка позеленела. С чувством юмора у нее так же хорошо, как и с логикой. То есть ни то ни другое ей не докучает. Ну какой, спрашивается, убийца? Где я его ей возьму? А она сидит с круглыми глазами и пытается закосить под привидение. Хотя с ее фигурой и круглыми щеками дело это безнадежное.

— Да ладно, пошутила я. Для тебя я пока ничего не придумала, но ты не расслабляйся. Вот трудоустроюсь поломойкой, осмотрюсь на новом месте, а там и тебя задействую. Ты пока отдыхай, лечись, сил набирайся.

В полном соответствии с моими пожеланиями подружка облегченно вздохнула и поскакала к холодильнику расслабляться дальше.

Я ей чуть не испортила аппетит, намекнув на необходимость переселяться в родные пенаты. Мне и вправду давно пора выяснить, что с моим жильем и с негодяями, у которых мои ключи. Сама не знаю, почему я с этим тяну, все-таки спать в своей постели и надевать собственную одежду — это не роскошь, а привычка. И мне рано или поздно все равно придется к ней вернуться.

Подружка так не считала. Теперь, когда в ее жизни намечались кардинальные изменения, оставаться без моего чуткого руководства она отказалась начисто, а на осторожное упоминание о недописанной научной работе надула вымазанные мороженым губки и поинтересовалась, что мне дороже: бумажки или счастье любимой подруги. Отвечать я не стала, потому как состояние моей диссертации говорит само за себя.

Утешало только то, что дело вроде сдвинулось с мертвой точки. Даже если парочка и не сразу ломанется в ЗАГС, дальнейшее развитие отношений сделает мое общество обременительным. А когда несамостоятельная подружка начнет искать уединение с кардиологом, я стану свободна, как птица!

От неожиданно раздавшегося телефонного звонка подкинуло обеих.

Хватая трубку, тихая Аллочка пихнула меня так, что я чуть не свалилась и, хотя на ногах все же удержалась, пребольно ударилась о ножку шкафа.

Да что же это с ней делается?! Совсем сдурела! Просто с цепи сорвалась! Может, поить ее чем-нибудь начать? Что там новобранцам в армии дают, бром или еще что?

— Да, да. Это я, — блеяла переполненная неземными восторгами дуреха. — А как у тебя дела? Ты чем занимаешься?

Во время интеллектуальной беседы я попыталась было удалиться, но подружка вцепилась в мой подол.

— Ты что, хочешь кинуть меня одну?! В самый ответственный момент?! — зашипела она, прикрывая трубку рукой. — Ну и кто ты после этого?

И до и после этого я — совершенно нормальный, здравомыслящий человек. А вот с ней самой еще надо разобраться! Тоже мне — «самый ответственный момент»! Телефонный разговор на ничего не значащие темы! Как она в таком случае собирается строить дальнейшие отношения с мужиком, и не беру ли я грех на душу, перевешивая камень со своей шеи на кардиологову? Вдруг он не самый потерянный член общества и у него тоже есть творческие планы?

— Нет, нет! Я не занята. Ни завтра, ни послезавтра.

Дура! Ну дура просто непроходимая! Что она несет?! Да разве можно так стелиться перед мужиком?! И сегодня она свободна, и завтра, и вообще прямо вся к его услугам в любое время дня и ночи! Да он же ноги об нее вытрет! Если, конечно, не поленится. Как можно себя так низко ставить?!

Я попыталась нажать на рычаг и прервать унизительный разговор, но Алка укусила меня за руку.

— Что? Кто кричит? Татьяна. С ней это бывает. Что-то с нервами. У тебя, случайно, нет хорошего специалиста на примете?

В глазах потемнело. Вот теперь я поняла, что такое учащенное сердцебиение. Ну кто бы мог подумать, что в моей кроткой и незлобивой подружке таится такая бездна притворства и коварства! И эту змею я пригрела на собственной груди!

Я кинулась собирать свой немудреный скарб, состоящий в основном из непросохшего джинсового костюма. Ноги моей больше тут не будет! Я ей не девочка для битья!

Неблагодарная меня поймала уже на пороге и кинулась вымаливать прощение. Оказывается, меня она любит всем сердцем и душой. Без меня она пропадет совершенно и наделает таких глупостей, что тюрьма — это еще не самое страшное, что может ее ждать. И как я потом себя буду чувствовать, если возьму грех на душу и оттолкну любимую подругу?!