Наталья Александрова - Сон в брачную ночь

Ответил недовольный женский голос.

– Я прошу прощения, – заворковал Леня самым своим обаятельным голосом, – я очень извиняюсь, но не могу ли поговорить с Машей Савушкиной?

– Не можете, – буркнула женщина, – нет ее и долго не будет!

– Откуда вы знаете, что долго? – невольно спросил Леня.

– Откуда я знаю? – закричала женщина, и в голосе ее прорвались истерические нотки. – Да потому что только что из больницы! В реанимации она, в тяжелом состоянии! Паразит какой-то наехал и даже не остановился! Вот до чего дожили, людей на улицах давят!

– Так это про нее по телевизору… – ахнул Леня и поскорее повесил трубку.

Теперь он уже дал волю своему беспокойству. Лолка куда-то пропала, а Маша, та самая девица, с которой Лола общалась незадолго до того, как уйти в неизвестном направлении, попала под машину. Да еще водитель скрылся с места происшествия. И теперь Маша в тяжелом состоянии, и расспросить ее про Лолу нет никакой возможности.

Совпадение? Леня Маркиз очень не любил таких совпадений, он в них не верил.

Далеко от города в уединенном загородном доме события продолжались. Услышав слова парня с глазами навыкате, «продюсер» нахмурился. Новость его наверняка огорошила.

Отпустив парня, он оглядел всех присутствующих и негромко проговорил:

– Времени на репетицию не осталось. Клиент прибыл.

– Мой партнер? – переспросила Лола невинным тоном.

– Да, партнер! – рявкнул Олег Олегович. – Вы запомнили мои инструкции? Выглядеть расстроенной, но не слишком. Поддерживать нейтральный разговор. Подписать бумаги, которые он вам предложит. Да, вот еще: по роли вас зовут Ирина Николаевна. Не забудьте и не перепутайте. И имейте в виду: все должно быть снято с одного дубля! Возможности переснимать у нас не будет!

Последние слова Мюллера прозвучали угрожающе.

Лола надулась и села в кресло по другую сторону камина. Анатолий Александрович еще раз взглянул на нее и вышел из комнаты.

Почти сразу за дверью послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в сопровождении знакомой Лоле мрачной женщины, выполнявшей в этом доме самые разнообразные функции, появился невысокий, очень тщательно одетый старичок с ровно, волосок к волоску уложенными седыми волосами и длинными, аккуратно подкрученными старомодными усами. В руках он держал пухлый, весьма потертый портфель. Сопровождавшая его женщина на этот раз умудрилась придать своему мрачному лицу довольно приветливое выражение.

Оглядев комнату, старичок сдержанно кивнул Олегу Олеговичу и направился прямиком к Лоле с сочувственной улыбкой на губах. Лола встала и сделала шаг ему навстречу.

– Ирина Николаевна! – проговорил старичок с легким акцентом и прикоснулся к Лолиной руке губами. Руке стало щекотно от усов.

– Ирина Николаевна! – повторил старичок со сдержанной, точно отмеренной порцией грусти. – Я должен выразить вам свои соболезнования по поводу кончины вашего глубокоуважаемого батюшки! Знаю, знаю, – он чуть отстранился и театрально взмахнул рукой. – Вы не поддерживали близких отношений в последние годы, но это ничуть не умаляет…

– Не умаляет, – подтвердила Лола и показала старичку на свободное кресло. – Прошу вас, присаживайтесь.

Старичок опустился в кресло, заботливо уложил на колени свой пухлый портфель и уставился на Лолу, участливо вздыхая. При этом он стал удивительно похож на грустного спаниеля.

– Чай, кофе? – подал голос Олег Олегович.

– Кофе, – коротко отозвался старичок и снова повернулся к Лоле.

– Я прибыл для того, чтобы сообщить вам последнюю волю покойного, – проговорил он сдержанным, официальным тоном. – Я при жизни вел его дела и являюсь его душеприказчиком. Меня зовут Роберт Грин, но это теперь, в Америке, а прежде меня звали Роберт Эммануилович Гриневский.

«Чувствую себя героиней латиноамериканского мыльного сериала, – подумала Лола, – сообщить последнюю волю покойного, с ума сойти! Только весь ужас ситуации в том, что, если я срочно что-то не придумаю, этот дурацкий сериал будет последним в моей жизни».

– Мне тоже кофе, пожалуйста, – с самой невинной улыбкой попросила Лола.

Олег Олегович отдал короткое распоряжение и снова замер, из своего угла внимательно наблюдая за разговором.

– Мне, конечно, очень жаль отца, – заговорила Лола, доверительно склонившись к старику, – но должна вам сказать, что он поступил очень жестоко, оставив мою мать без всякой поддержки, с тяжело больным ребенком на руках…