Оксана Обухова - Танцуют все

Дурища безмоглая! В Амстердам она собралась! Прибью Гулю с его яйцами! Побирается на ночь глядя, гад! Это из-за него Алиска машинально сунула паспорт в карман моего халата, накинутого после душа, и пошла открывать дверь. А позже, с испугу, забыла.

— Надя, у вас все в порядке? — раздалось у туалета.

— Да, да, минуточку! — крикнула я.

Даже учитывая понос на нервной почве, столь длительное уединение становится подозрительным. Мое время почти истекло, и соображать следует быстрее.

Итак, что мы имеем, кроме нервных заболеваний? А имеем мы то, что Алиска, не обнаружив в сумке паспорта, рванет его покупать. Подруга у меня резвая и отчаянная, ей легче купить, чем шлепать в обратном направлении. На этом ее и возьмут. Органы разрабатывают Фомину всерьез и проколов не допустят. Повяжут.

Что делать?!

Местожительство тетки милиция выяснит быстро. Кстати, сейчас Алиска должна быть у нее. «Красная стрела» приходит в Питер рано утром… где-то в районе восьми, Кир встает поздно, часов в двенадцать, а то и позже, и подруга сначала поедет к Алине Дмитриевне в Озерки. И если я не подсуечусь, то Фомину возьмут уже сегодня, уже сейчас.

Думай, Надя, думай!

Так. Надо позвонить. У Алиски один выход — прийти в милицию самой, поджав хвост, с чувством вины. Тогда могут простить.

Если я предложу услуги посредника, мне позволят с ней связаться?

Пока не предложили. Странно. И это не единственная странность. Пришли без понятых, любуются, как я ваньку валяю. Было бы все просто, прищемили б хвост, я бы и не пикнула, А они в игры играют.

Ждут, пока сама проколюсь? Рождают во мне чувство безопасности и превосходства?

Пожалуй. Но зачем?! Хитрый изощренный стиль расследования?

Но я не урка с пятью ходками. Мне кулаком по столу и я описалась. Зачем?!

Из туалета я вышла как лучший друг органов дознания, и на вопрос майора: «Как ваша подруга объяснила появление денег?» — старательно, в подробностях, изложила Алискину версию. Судя по реакции гостей, она совпала с действительностью. Александр Дмитриевич делал записи, Вадим Константинович (скорее всего, из Конторы Глубинного Бурения) успешно буравил взглядом, я каялась искренне и несколько раз добавляла слезу в голос.

— Хотите узнать, где Алиска сейчас? — подобострастно закончила я. Выглядела при этом — очень девушке в тюрьму не хочется. Поверили легко.

— Как? — спросил Вадим Константинович.

— Позвоню. Заодно узнаю теткин адрес. Гости переглянулись, и Вадим Константинович протянул мне свой сотовый телефон. Я покачала головой:

— Алискин мобильник определит чужой номер, и она не возьмет трубку. Я позвоню со своего.

В глазах Александра Дмитриевича плеснулось уважение.

— Надеюсь, глупостей делать не будете? — так весомо произнес Вадим Константинович, что у меня в горле пересохло.

Прокашлявшись, я хрипло каркнула:

— Что вы, что вы, господа. Эта дурища сама во всем виновата. Я ей говорила — иди в милицию! А она, «столько денег, столько денег». Давайте трубу.

В телефонный разговор я ухнула, как в ледяную воду.

— Здорово, Фома, это Желтуха. Пауза. И Алискино бормотание:

— Даже так…

— Ты где?

— Здесь.

— У тетки? — я красноречиво покосилась на гостей. — Адресок напомни…

— На фига? Память отшибло?

— Ага. Записываю, — четко и громко сказала я и сделала майору знак рукой. — Елисеевская, двадцать пять…

— Ты не одна? — наконец дошло до Фоминой.

— Да, собираюсь к тебе. Денька через два-три. Примешь? Гульнем на баксы…

— К тебе пришли? За деньгами?

— Хватит болтать. Время деньги, — и оборвала связь.

Если я хорошо знаю свою подругу, то сейчас она хватает сумку и рвет когти.

Какое облегчение!!

То, что произошло дальше, напугало меня до желания еще раз наведаться в туалет и почти лишило речи.

Лощеный Вадим Константинович взял из моих рук сотовый телефон, проверил номер набора и, демонстративно разжав пальцы, уронил «Эриксон» на пол и надавил каблуком блестящего ботинка. Родной мобильник жалобно хрустнул и умер.

— Ах, ах, ах, — медленно, глядя мне в глаза, произнес подлый ментяра. Вернее, судя по Замашкам, парень «оттуда». — Какая жалость… я так неловок.

Беззвучно разинув рот, я таращилась на осколки мобильника. Откуда-то снизу, из живота, поднималась удушающая волна ярости.

Боясь себя выдать, я опустила глаза, смахнула ресницами закипающие жгучие слезы и, стиснув зубы, выслушала следующее:

— Мы оставим вам эти пять бумажек, — гад пошуршал долларами. — Дня через два-три, купите себе новый телефон. Лучше. А пока, Надежда Николаевна… Александр Дмитриевич, возьми у девушки подписку о невыезде…