Керри Гринвуд - Убийство в «Зеленой мельнице»

— Мисс Джордан? А, та дама, инструктор по физкультуре, — догадалась Дот, возвращая стакан из-под лимонада на поднос. — Знаете, она дает объявления в газете: массаж и все такое. Горничная госпожи Фриман говорила мне, что она очень помогла ее хозяйке. Сидячие ванны, знаете? Она ведь нездорова.

— Она просто наслаждается хворями. Эта женщина не чувствовала себя хорошо с девятьсот пятнадцатого года, при том, что здорова, как лошадь. Так, так, обнаружилась связь. Мисс Джордан не говорила, что знает Чарльза.

— Так, может, она его и не знает, если виделась только с его матерью.

— Ладно, приму ванну — и спать. Ты еще посидишь, Дот?

— Нет, мисс, я вас дожидалась. А что не так было с убитым?

— Если бы я только могла вспомнить, — вздохнула Фрина, поднимаясь вслед за Дот по лестнице. — Я бы тогда не страдала от неприятного чувства, что пропустила нечто важное.

Мертвец улыбнулся и вытащил руку из-за спины. В ней оказался букет цветов, и она тянулась к Фрине. Это были красные розы, бутоны и распустившиеся цветы, от их запаха голова шла кругом. Фрина подошла ближе и в одном цветке с отвращением заметила слизняка — черного и блестящего, он ворочался, стараясь забраться в самую сердцевину розы. Фрина отпрянула, а мертвец сунул букет прямо ей в лицо. Она вскрикнула и проснулась.

— Ох ты Боже мой, гадость какая! Мое подсознание подкидывает весьма неприятные фантазии! — Она отбросила зеленое одеяло, выскочила из постели и отдернула занавеси, чтобы увидеть холодный бледный свет раннего утра. — Слава Богу, я проснулась! Интересно, что может значить эта склизкая тварь в сердцевине цветка? И кстати, который час? — Она поискала глазами свои часики. — Шесть тридцать. Давненько я так рано не поднималась. И мне совсем не хочется засыпать снова, особенно если тот слизняк все еще прячется в цветке. Лучше, пожалуй, оденусь и пойду прогуляюсь. Вот соседи-то удивятся! И Дот тоже. Похоже, весна решила ненадолго задержаться; что ж, октябрь [11] В Австралии октябрь — весенний месяц. — непредсказуемый месяц.

Она нашла платье и босоножки, умылась, почистила зубы, подхватила сумочку и ключи от дома.

Фрина на цыпочках спустилась по лестнице и самостоятельно вышла через парадную дверь, которая закрылась с легким щелчком. Вставало солнце, небо напоминало очаровательный пастельный рисунок с полосками темных облаков; в воздухе пахло свежестью. Фрина пересекла притихшую эспланаду и вышла на дорожку, тянувшуюся вдоль пляжа. На пристани виднелась грузная фигура какого-то упрямого рыбака, сидевшего на своей корзине. Фрина тряхнула головой, избавляясь от остатков неприятного сна.

Возвращаясь с бодрой получасовой прогулки, она увидела повозку молочника, которая была запряжена лошадкой, покорно цокавшей по дороге. Набитая бутылками тележка грохотала словно танк. Лошадь останавливалась перед каждым домом, словно знала дорогу лучше, чем хозяин. Фрина задержалась, чтобы погладить это громадное животное — оно приводило ее в изумление и восторг: сто восемьдесят пять сантиметров в холке, а кроткое, как ягненок. Лошадь с надеждой обнюхала ее ладони — губы у нее нежные, как у ребенка, — и позволила погладить себя по шее.

— Доброе утро, мисс! — приветствовал Фрину молочник. — Домой или из дома?

Фрина частенько встречала молочника, поутру возвращаясь домой. Сейчас она почувствовала себя непривычно добродетельной.

— Вышла прогуляться, — отозвалась она. — Прекрасный денек!

— Да уж, будет солнечно, — предсказал молочник и, подмигнув, бросил взгляд на холодный рассвет. — Вот ваше молоко, мисс. И сливки. Доброго дня!

С этими словами он взвалил ящик с громыхающими пустыми бутылками на плечо — почти такое же могучее, как у его лошади.

Фрина взяла молоко и вошла в дом, удивив госпожу Батлер, которая как раз ставила на плиту первый чайник.

— Доброе утро, госпожа Батлер. Мне что-то не спалось, и я вышла пройтись. Надо бы мне почаще так вставать. Давным-давно рассвета не видела.

Фрина пролетела мимо ошеломленной экономки и, подхватив с верхней ступеньки газету, уселась в гостиной читать.